Последний секрет плащаницы - Анхель Гутьеррес Страница 15

Именно в химическую лабораторию отправился Жиль этим вечером, желая выяснить, из какого материала был изготовлен медальон. С того дня, когда он узнал, кому принадлежали выгравированные на нем гербы, у профессора никак не было времени вернуться к исследованию. Лишь почти неделю спустя, поздним вечером, Жилю наконец удалось освободиться от связывавших его обязанностей и занятий. Была уже почти половина двенадцатого, и в лаборатории никого, кроме него, не было.

Стены комнаты были выложены белоснежными изразцами, а воздух пропитан острым, терпким запахом, происходившим, очевидно, от смеси дезинфицирующего средства с каким-то сернистым соединением. Большая часть лаборатории была заставлена столами, каждый из которых был снабжен небольшим краном. На столах было выстроено огромное множество утвари, необходимой для экспериментов: прозрачные бутылки со всевозможными веществами, названия которых были написаны на белых выцветших этикетках, пипетки, газовые горелки Бунзена, пинцеты различного размера, весы и, конечно же, колбы, мензурки, пробирки и причудливо изогнутые трубки, словно искривленные адскими муками.

Войдя в лабораторию, Жиль направился в противоположный двери конец, где находился самый большой стол с несколькими кранами и множеством самой разнообразной утвари. За этим столом работал преподаватель во время занятий со студентами, и здесь же Боссюэ проводил свои эксперименты. За столом у стены стоял огромный шкаф со стеклянными дверцами, где под замком хранились наиболее ценные или опасные химические вещества.

В лаборатории царила довольно зловещая атмосфера, чему способствовала, помимо всего прочего, старая студенческая легенда, ходившая среди первокурсников благодаря стараниям их старших товарищей. Боссюэ усмехнулся, вспомнив эту страшную и в то же время не имевшую никакой реальной основы историю: рассказывали, будто в этом месте произошло ужасное преступление — разъяренный отец убил собственную дочь и ее любовника. С тех пор, гласила легенда, призраки двух влюбленных стали появляться в лаборатории по ночам — в тот самый час, когда они были убиты.

Однако, насколько Жилю было известно, в Сорбонне никогда не случалось ничего подобного. В любом случае ему ни разу не доводилось видеть в лаборатории мятущуюся душу, требующую отмщения. «За местью сюда могли явиться разве что студенты, жаждущие головы профессора», — с усмешкой подумал он.

Несмотря на усталость, Боссюэ был в веселом расположении духа. Все еще улыбаясь, он вынул из мешочка медальон: следовало проверить, действительно ли этот предмет был из свинца, как казалось на первый взгляд. Еще раз с интересом рассмотрев вещицу, Боссюэ положил его на весы и определил ее точную массу: 387 г.

— Ну и тяжеленный, — пробормотал Жиль, записав показания.

Теперь нужно было измерить объем медальона. Боссюэ отыскал на столе мензурку и подставил ее под кран, чтобы налить воды. Однако вода из крана так и не потекла: вероятно, преподаватель химии, уходя, из предосторожности закрутил вентиль. Сам Жиль часто забывал это сделать, покидая лабораторию последним. На этот раз он, по своему обыкновению, сказал себе, что нужно будет обязательно перекрыть воду перед уходом, но вероятность того, что он вспомнит об этом, была, как всегда, невелика.

Перегнувшись через стол, Жиль стал шарить рукой за краном, пытаясь найти вентиль на ощупь. Наконец он нащупал его пальцем, но не смог дотянуться до него всей рукой. Подавшись еще сильнее вперед, Жиль уронил что-то на столе, и оно стало впиваться ему в живот. Он подумал, что проще было бы обойти стол, но все равно продолжал упорно тянуться к вентилю с другой стороны. Наконец ему удалось открыть воду, о чем возвестило послышавшееся в трубе бульканье и шипение. Распрямившись, профессор обнаружил, что им были опрокинуты весы: они лежали перевернутые на столе и казались раскинувшей лапы железной птицей, порожденной воображением месье Верна.

Боссюэ поднял весы и отставил их в сторону. Затем, налив в мензурку воды, он погрузил в нее медальон, чтобы определить его объем. Что, казалось бы, могло быть проще? «Объем погруженного в воду предмета равен объему вытесненной им воды». Жиля всегда удивлял тот факт, что это открытие пришло в голову греку, жившему больше двух тысяч лет назад. Чтобы рассчитать плотность вещества, оставалось лишь поделить массу предмета на его объем. На основании полученного результата можно было бы определить, действительно ли исследуемый металл был свинцом или нет.

Под столом, со стороны шкафа, было множество выдвижных ящиков, где хранились различные публикации и исследования, справочные материалы и химические трактаты. Часть ящиков покосилась под весом их содержимого, и многие бумаги — особенно редко вынимаемые — были покрыты толстым слоем пыли. Жиль вытащил из кармана ключ и, отомкнув им ящик с надписью «ТАБЛИЦЫ», потянул его на себя. Полозья громко заскрипели, и Боссюэ почувствовал легкий запах гнилого дерева и старой бумаги. В ящике было несколько коричневатых папок с надписями на корешке. На одной из них было написано: «ТАБЛИЦЫ ПЛОТНОСТЕЙ». Это было именно то, что искал Жиль.

Собранные в папке листы содержали относительные плотности всех известных на тот момент веществ, перечисленных в алфавитном порядке. Боссюэ пробежал глазами список, проведя по нему пальцем, до тех пор пока не нашел свинец. Однако, узнав, какова была плотность этого металла, он был несколько разочарован: она не совпадала с полученным им результатом, причем разница была слишком большой, чтобы ее можно было счесть простой погрешностью измерения. Исходя из этого, можно было сделать вывод, что медальон был изготовлен из какого-то другого металла или сплава либо был полым внутри (а возможно, имело место и то и другое).

Боссюэ был почему-то уверен, что медальон был сделан именно из свинца, хотя это вполне мог быть и какой-нибудь другой металл, близкий по плотности. Цинк и висмут следовало исключить сразу, поскольку, как было известно Жилю, первый из них в чистом виде был голубовато-белым, а второй — розоватым. Можно было предположить, что медальон отлит из олова, хотя его внешний вид не слишком подтверждал эту гипотезу. Более правдоподобным вариантом казался таллий. Жиль знал, что этот металл приобретает под воздействием воздуха такой же синевато-серый цвет, как и свинец, и оба этих элемента отличаются мягкостью и ковкостью. Однако таллий совсем недавно открыл профессор Сорбонны Клод Огюст Лами, и он был очень редким по сравнению со свинцом. Оба металла не были подвержены воздействию сильных кислот, за исключением азотной кислоты. Так что единственным надежным способом, позволявшим отличить таллий от свинца, было определение температуры кипения исследуемого металла.

Боссюэ не собирался раскалывать медальон: для опыта достаточно было лишь нескольких стружек. Он отыскал на полке металлический напильник, но, снова повернувшись к столу, почувствовал, что у него перехватило дыхание. Напильник выскользнул из его пальцев и со звоном упал на каменный пол. В горле у Жиля пересохло и кровь бешено застучала в висках. Он хотел подойти поближе, чтобы выяснить, в чем было дело, но не мог сдвинуться с места. Боссюэ изо всех сил зажмурил глаза и замер, пытаясь убедить себя в том, что все ему просто привиделось.