Личный оборотень королевы - Елена Арсеньева Страница 15

– Да, нашли около газгольдера, – кивнул аварийщик. – Спасибо девушке, все были бы такие сознательные…

– Лучше не надо, – проворчал его напарник, стоявший в сторонке и слушавший разговор.

– Хорошо, идите, – демонстративно не обращая внимания на Грушина, позволил Табунов. – Все ваши данные записаны.

– Мои тоже записаны, – сказала Лидия, отчаянно завидуя торопливо уходящим газовщикам. – И мой отец за меня ручается. Можно мне тоже уйти, а то я сейчас в обморок упаду!

Табунов молчал, проглядывая свой блокнот.

– Послушайте, капитан, напоминаю: это дело уже не в вашей компетенции, поэтому не лезьте в служебный сапог! – раздраженно начал было Грушин, и Табунов зло сморщился:

– Ладно, идите! Завтра явитесь на допрос к товарищу Грушину в его АРАП.

И, выпустив эту парфянскую стрелу, он свернул за угол. Оттуда послышался писк отключенной сигнализации, сердитое хлопанье дверцы, а потом удаляющийся рокот мотора.

Вслед раздался дружный вздох облегчения.

Из писем В. Маршевой в редакцию журнала «Непознанное»

Волчьи зубы

Моя баба Катя была неграмотная деревенская знахарка, но к ней, случалось, приезжали подлечиться и из города. Она не только травы давала целебные или какие-то мази самодельные, но и зубы больные заговаривала, как никто.

Вот приехал один человек и жалуется:

– Баба Катя (а надо сказать, что ее все звали бабой Катей, по имени-отчеству никто не называл, а называл, так она не откликалась!), что-то у меня с зубами. Болят зубы – спасу нет! Я по скольким врачам ходил, а вылечить меня не могут!

– Эх, серый, – отвечает она ему, – это у тебя волчьи клыки чешутся. Ты бы погрыз деревяшку – тебе полегчало бы. Можно крепкие кости грызть – только не людские.

Человек перепугался и ну от нее бежать. Не стал машину попутную ловить и даже автобуса не подождал – до станции десять километров бегом пробежал, будто баба Катя ему не несколько слов сказала, а трут в задницу воткнула.

Он, значит, убежал, а бабка моя у печки села и ну плакать. Ее спрашивают:

– Ты что, баба Катя, плачешь?

А она говорит:

– Да жалко мужика, он же не виноват, что у него волчьи клыки лезут! Знать, кто-то из его женской родни с псом сношался… бывает, бабы вдовые тешут себя непотребно! Родился потом у нее ребенок – вроде и человек, а песья кровь гуляет. Порой и волчья примешается: в наших местах ведь много бродячих собак от волков понесли… Глядишь, такое отцовство перебродит бесследно, а глядишь, в правнуках и скажется. Ой, чую, бедный тот волчище натворит бед…

Так оно и вышло, как она предсказала. Тот человек сначала зубы точил о бараньи да коровьи кости – на базаре покупал, отваривал да грыз. Потом варить перестал, сыромятину жрал. А там и… впился в горло одной девушке да и загрыз ее. Она артисткой была, да ему ведь все равно, кого грызть. И кавалера ее загрыз. А сам всю одежу с себя сорвал и бежать кинулся. Глядят, а ведь это не человек, а волк!

РЕЗОЛЮЦИЯ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА:

Чем дальше в лес, тем толще партизаны! Вот еще не хватало в нашем журнале пропаганды скотоложства! И не напоминайте мне, Лидия Александровна, про рассказ Мериме. Что дозволено Юпитеру, не дозволено этой Вашей графоманке!

В корзину!

Из одного старого дневника

Ужас при рассказе об этом вновь захлестнул меня, и прошло некоторое время, пока я собралась с силами и смогла снова заговорить:

– Я не помню, куда шла, не знаю, какие силы привели меня к Заярскому… Я могу только благодарить Бога за то, что он смилостивился надо мной и позволил остаться целой и невредимой.

– И я должен благодарить его за то же, – вдруг сказал Иван Сергеевич, и я уставилась на него изумленно.

Он несколько смутился, отвел было глаза, но тут же взглянул с прежней открытостью и пояснил свои слова:

– Я очень рад, что мой племянник все же получит превосходную учительницу английского. Я, прямо скажем, в сей дисциплине не силен, но сестра моя будет счастлива говорить с вами на языке, который она так любит.

– Так она знает по-английски? – удивилась я.

– Конечно, и преизрядно, – кивнул Иван Сергеевич. – Она ведь несколько лет провела в этой стране и была замужем за англичанином. Когда добрый друг мой и зять Вольф Дуглас скончался, сестра вернулась домой. Это было всего лишь год назад.

– Вольф Дуглас?! – изумленно повторила я.

– Ну да. Ее фамилия – миссис Дуглас. Разве вы этого не знали?

– Нет, – промямлила я. – Она назвалась Верой Сергеевной, упомянула, что ваша сестрица… Но скажите, сударь, ваш племянник – он тоже знает по-английски?

– Да он лишь по-английски и говорит, – засмеялся господин Чужанин. – Ведь он родился в Англии и пять лет своей жизни там провел.

Я растерянно хлопнула глазами. Как ни хорошо знала я английский язык, но все равно не могла сравниться с людьми, для которых он был родным или почти родным. Чему я смогу научить этого мальчика?! Скорее, мне придется у него учиться!

– Отчего же миссис Дуглас не привезла с собой настоящую английскую гувернантку или няньку? – почти испуганно спросила я.

– Да ведь кто в нашу глухомань поедет! – развел руками Иван Сергеевич. – Но вы, я вижу, обеспокоены? Боитесь, что ваш ученик окажется более сведущим?

Я стыдливо кивнула, дивясь его проницательности.

– Скажу вам правду, – признался Иван Сергеевич. – Я беспокоюсь не столько о том, чтобы племянник мой не забыл английский, сколько о том, чтобы он хорошо выучился по-русски. Сейчас с ним очень трудно. Он говорит только с матерью и только на родном языке. Прислуги дичится, меня тоже – ведь никто из нас и двух слов по-английски связать не может. Я хотел, чтобы сестра учила его по-русски, но она замкнулась в своем горе и живет только воспоминаниями о муже и своем английском житье-бытье. Даже странно, что она не упомянула своей фамилии и не потребовала называть ее миссис Дуглас! Моих доводов о том, что жизнь ее сына отныне связана с Россией, Вера Сергеевна и слушать не желает. Я очень надеюсь, что вы завоюете доверие мальчика и приучите его для начала отзываться на Сашку, а не только на Алекса.

Чужанин засмеялся, и у меня сразу стало легче на душе. И я решилась спросить о том, что не давало мне покоя:

– Скажите ради бога, Иван Сергеевич, как вы думаете, кто мог совершить это ужасное злодеяние? Кто напал на карету, кто убил господина Великанова? Извещена ли об этом полиция? Будут ли предприняты разыскания?

Иван Сергеевич помрачнел.

– Конечно, и полиция извещена, и разыскания уже начались, – сказал он угрюмо. – Да только что проку?