Зажмурься покрепче - Джон Вердон Страница 15

ЛУНТЦ: Я повторяю: ты ничего не знаешь наверняка.

КЭРОЛ ЛУНТЦ: «Наверняка» — это как? С фотодоказательствами?

ЛУНТЦ: Ну, например.

КЭРОЛ ЛУНТЦ: Берт, не морочь мне голову. Если бы ты услышал, что грязный мексикашка, которого ты пригрел, кувыркается в постели с женой Чарли Максона, ты бы что — пошел искать фотодоказательства?

ЛУНТЦ: Кэрол, черт тебя дери…

КЭРОЛ ЛУНТЦ: Не богохульствуй, Берт, я тебя сколько раз просила…

ЛУНТЦ: Ладно, не богохульствую. Но и ты меня послушай. Ты сейчас всерьез говоришь о чем-то, что услышала неизвестно от кого, кто, в свою очередь, тоже услышал неизвестно от кого, и он, в свою очередь…

КЭРОЛ ЛУНТЦ: Твой сарказм тоже неуместен.

Оба замолчали. Спустя минуту-другую начальник полиции наконец исхитрился и отправил в рот канапе с тарелки, поддев его ножкой бокала. Его супруга скривилась, отвернулась и опустошила свой бокал, а затем принялась притопывать ногой под ритм музыки, доносившейся из мини-Парфенона. Лицо ее приобрело выражение жадной заинтересованности, словно она выискивала взглядом в толпе какую-нибудь знаменитость. Когда рядом оказался официант с подносом, она заменила пустой бокал на полный. Начальник полиции наблюдал за ней с недовольно поджатыми губами.

ЛУНТЦ: Мне кажется, тебе стоит притормозить с этим делом.

КЭРОЛ ЛУНТЦ: О чем это ты?

ЛУНТЦ: Ты меня прекрасно поняла.

КЭРОЛ ЛУНТЦ: Ну кто-то же должен рассказать людям правду.

ЛУНТЦ: Какую правду?

КЭРОЛ ЛУНТЦ: Про мерзкого мексикашку!

ЛУНТЦ: Опять ты за свое! Это не правда, а обыкновенная сплетня, сальный слушок, пущенный одной из твоих безмозглых подружек, которые обожают всякий жареный бред!

Лунтцы принялись спорить. Все это время Эштон и Джиллиан о чем-то разговаривали в левом углу кадра, но микрофон не улавливал их голосов. В конце беседы Джиллиан развернулась и пошла к дому на другом краю поляны, возле леса, а Эштон с недовольным лицом направился обратно к Лунтцам.

Когда Кэрол заметила, что Эштон возвращается, она за пару глотков допила свою «маргариту». Ее муж что-то пробормотал на это сквозь зубы (Гурни глянул в транскрипт, но там не оказалось расшифровки).

По мере того как Эштон приближался, Лунтцы сделали вежливые лица, а потом начальник полиции спросил:

— Что там, Скотт? Все в порядке?

— Надеюсь, — отозвался Эштон. — Просто Джиллиан… она… — он осекся и покачал головой.

— Боже мой! — воскликнула Кэрол с плохо скрываемой надеждой. — Неужели что-то случилось?

Эштон снова покачал головой.

— Джиллиан хочет, чтобы Гектор присутствовал на свадебном тосте. Он чуть раньше сказал, что не хочет, ну и… Ну и все, — он улыбнулся, уставившись на траву под ногами.

— А почему это он не хочет? — спросила Кэрол, наклонившись к Эштону.

Хардвик нажал на паузу, заставив Кэрол застыть с заговорщическим выражением лица, и повернулся к Гурни с видом человека, готового поделиться откровением.

— Эта сучка тащится, когда у кого-нибудь проблемы. Ей обязательно нужно сунуть нос во все детали, изображая ангельское сочувствие. Снаружи будет распускать сопли, дескать, очень за тебя переживает, а внутри будет мечтать, чтобы ты взял и сдох на месте, а она порыдала напоказ, и весь мир увидел, какая она на всю голову заботливая.

Гурни был согласен с диагнозом, но манера подачи, присущая Хардвику, как обычно, заставила его поморщиться.

— Что там дальше? — спросил он, нетерпеливо повернувшись к экрану.

— Дальше еще интереснее, — сказал Хардвик и отпустил паузу. Кэрол и Эштон вновь ожили.

— Честное слово, это совершенно неинтересно. Не хочу докучать вам глупостями, — сказал Эштон.

— Но с этим человеком определенно что-то не в порядке, — настаивала Кэрол, надрывно растянув слово «определенно».

Эштон устало пожал плечами, сдаваясь перед напором.

— Гектор недолюбливает Джиллиан. А она во что бы то ни стало хочет разобраться почему. И уговорила меня пригласить его на праздник. Я пытался — целых два раза. Первый был неделю назад, второй — сегодня утром. Оба раза он отказался. И вот сейчас она сообщила, что хочет сама попробовать уломать его выйти из домика — вон там, видите? Лично я считаю, что это напрасная трата времени, но она не слушает.

— Но какое ей вообще дело до этого… человека? — спросила Кэрол, красноречиво запнувшись там, где ей хотелось употребить пренебрежительный эпитет.

— Это хороший вопрос, Кэрол, но у меня на него нет ответа.

Запись продолжилась с другой камеры: теперь в кадре виднелись домик садовника, розовый сад и часть главного особняка. Ослепительная невеста стучалась в дверцу домика. Хардвик снова нажал на паузу, отчего изображение превратилось в пеструю мозаику.

— Короче, — сказал он, — сейчас начнется. Главные четырнадцать минут. За это время Гектор Флорес грохнет Джиллиан, отхряпает ей башку мачете, выскочит в заднее окошко и свалит без следа. Отсчет начнется, когда невеста переступит порог домика.

Запись продолжилась. Джиллиан открыла дверь, зашла внутрь и закрыла ее.

— Все, — произнес Хардвик. — Больше живой мы ее не увидим.

Домик садовника по-прежнему оставался в кадре. Гурни смотрел на окошко и пытался представить детали убийства, которое вот-вот случится за шторкой в цветочек.

— Значит, он выйдет через заднее окно и исчезнет без следа. В буквальном смысле «без следа»?

— Ну, как тебе сказать… — протянул Хардвик, наслаждаясь драматической паузой, — и да, и нет.

Гурни вздохнул и стал молча ждать продолжения.

— Вот в чем фишка, — продолжил Хардвик. — Исчезновение Флореса мне кое-что сильно напоминает… — он выдержал еще одну издевательскую паузу, довольно ухмыляясь. — Убийца оставил след, уходящий в лес.

— И что дальше, Джек?

— А то, что этот след внезапно обрывается в полутора сотнях метров от домика.

— И?..

— Тебе это ничего не напоминает?

Гурни с сомнением уставился на него.

— Ты про дело Меллери?

— А что, ты знаешь много дел, где след терялся посреди леса без очевидных тому объяснений?

— И что из этого следует?

— Да ничего конкретного. Но я подумал, может, ты что-нибудь прошляпил, когда закрывал дело Меллери?

— Что это я мог прошляпить?

— Возможно, у убийцы был сообщник?

— Сообщник?! Да ты в своем уме? Ты же помнишь все материалы дела — там даже отдаленно ничто не намекало на сообщника.

— Смотри-ка, как ты разволновался.