Не на ту напали! - Марина Серова Страница 15

Привязав лошадь под деревом, «бармалей» вернулся ко мне и все так же молча толкнул меня по направлению к избушке. Я рассмотрела ее подробнее. Низкое строение, сложенное из толстенных бревен, напоминало скорее какой-то сарай, чем крымский дом отдыха. Отвалив в сторону полено, подпиравшее основательно сколоченную дверь, молчаливый незнакомец знаком велел мне входить внутрь. Я подчинилась.

Внутри избушка понравилась мне еще меньше, чем снаружи. Тусклый свет сочился из дыры в стене — окном это затянутое пленкой отверстие, в которое не пролезла бы и моя голова, назвать было трудно. Воняло кислятиной.

Обстановку составляли двухэтажные нары вдоль стены, покрытые каким-то тряпьем, и сложенный из камней очаг. Бородач, не выпуская меня из виду, присел у очага и чиркнул спичкой. Лежавшие между закопченных валунов дрова разгорелись. Стало чуть светлее.

Я попыталась завязать разговор.

— Слушай, а почему это место называется Крымом? — стараясь казаться дружелюбной, спросила я.

— А хрен его знает, — буркнул «бармалей». — Нечего болтать, давай раздевайся.

По-моему, этот тупица забыл, что сам же скрутил меня! Раздеться со связанными руками непросто даже при большом желании. У меня такого желания не было, о чем я и сообщила в нескольких простых выражениях.

Оскорбленный моей холодностью, «бармалей» отошел от очага и взмахнул рукой. Уклониться я не успела, и его кулак, словно молот, въехал мне в скулу. У меня просто искры из глаз посыпались, а в голове загудел огромный пустой колокол. Падая, я больно треснулась спиной о край нар.

— Ты у меня еще поговори! Крыма захотелось? Будет тебе Крым.

С этими словами он снял с верхних нар покрытый копотью чайник и с ним в руках вышел за дверь, закрыв ее за собой. Дым от разгоравшегося костра медленно наполнял избушку.

Я бросилась к двери и стала пинать ее.

— Эй, стой! Я же тут задохнусь!

Дверь не поддавалась. Я кинулась затаптывать костер, но разгоревшиеся поленья гаснуть не хотели. Те же, с которых удавалось сбить пламя, наполняли избушку едким сизым дымом. Я уже не видела своих ног, а огонь в очаге пробивался сквозь клубы дыма бледным розовым пятном. Споткнувшись, я упала.

Внизу дышать было немного легче. Дым надо мной напоминал свалявшийся грязный войлок. Казалось, его можно резать ножом. В горле страшно першило, с каждым вдохом у меня все сильнее звенело в голове. Сквозь пелену слез я заметила в серой мгле над головой какое-то движение. Точно — от двери тянуло сквозняком.

Зажмурившись и задержав дыхание, я кое-как поднялась на колени, в последнем рывке упала головой к порогу и приникла лицом к косяку.

Через пару томительных минут послышался шорох, и сильный удар потряс стену. На меня свалился какой-то чурбан, чудом не проломивший мне череп, и я услышала звук удаляющихся шагов. Стало чуть светлей. Я подняла голову. Над дверью обнаружилась еще одна дыра, служившая, видимо, вытяжкой — дыма стало поменьше, но глаза все равно ело так, что слезы катились градом.

Я уселась на земляной пол. Под правым глазом наливался огромный синяк, ссадина на голове кровоточила.

Ситуация повторяется — опять меня бьют по голове, у меня связаны руки, и против меня опять чудовище. Правда, на этот раз одно. И, кажется, меня собираются насиловать.

Многожильный алюминиевый провод невозможно разорвать и очень сложно перерезать. Даже если есть чем. Зато его можно постепенно, жилку за жилкой, переломить. Для этого его нужно просто несколько раз согнуть туда-сюда. Задача не из легких, если этот провод стягивает вам за спиной запястья. Но делать было нечего.

Я уже почти освободилась от проволоки, стягивавшей мне руки, когда за дверью раздался шум упавшего бревна и дверь открылась. От хлынувшего внутрь свежего воздуха закружилась голова.

«Бармалей» прошел мимо меня, собрал валявшиеся по всей избушке дымящие поленья и снова раздул огонь. Потом он поставил на камни наполненный чайник и повернулся ко мне, расстегивая штаны.

По-моему, он очень удивился, увидев, что я еще одета. Матюгнувшись, он схватил меня под мышки и швырнул на нары. Ну и дикарь!

Однако этот темный абориген оказался не так прост, как могло показаться на первый взгляд. По крайней мере, он что-то слышал про французскую любовь. А может быть, ему просто не хотелось возиться и стягивать с меня узкие джинсы. Достав наконец свое орудие любви, он сунул его мне под нос со словами:

— А ну-ка, покури, лярва.

Если я когда-нибудь отсюда выберусь, запишусь в феминистки. При мысли о том, сколько месяцев не мылся мой Казанова, мне стало дурно. Преодолевая тошноту, я попросила, как могла, ласковее:

— Закрой сначала дверь, мон амур.

— Чего-о?

— Я так не могу. Лошадь смотрит, мне стыдно.

Поистине женское кокетство погубило не одного мужчину. Предвкушавший простые радости секса, «бармалей» слегка опешил от такой наглости. Но, поскольку прямого сопротивления я не оказывала, он решил в дискуссию не вступать и исполнить мой каприз. Он повернулся ко мне спиной и сделал шаг к двери.

Это мне и требовалось. Последняя жила наконец подалась, и я нащупала в тряпье чурку, которая на меня свалилась.

В основании черепа у человека есть одна точка, надавив на которую, можно сделать ему очень больно. А когда по этому месту бьет небольшое полено килограмма эдак в три, для него наступает просто конец света.

Я метнулась вперед, целясь своим оружием в затылок моего ухажера. От удара он влетел лбом в закрытую было им дверь и вновь ее распахнул. Что ты будешь делать, опять все нараспашку, никакого интима!

Я втянула тяжелую тушу внутрь и не без труда затащила ее на ложе любви. Ремня от карабина хватило как раз на то, чтобы хорошенько связать ему руки и ноги. Обеспечив таким образом свою безопасность на случай всяческих сюрпризов, я обшарила карманы злодея. Ничего интересного: пачка патронов, кисет с табаком, спички, какие-то железки. А вот охотничий нож на поясе был знатный. Отлично сведенный клинок острый, как бритва. Резная из кости рукоятка изображала сцены слияния инь и ян. Я покачала нож на руке. Хороший баланс. Признаться, мне стоило большого усилия отвести взгляд от «бармалеевой» шеи. Чтобы не испытывать соблазна, пришлось выкинуть нож вместе с карабином за дверь.

Я отошла к страшно дымящему очагу, столкнула с камней чайник и набросала целую охапку лежавших тут же дров.

— Ну, ты у меня покуришь!

Подобрав чурку, затыкавшую вытяжную дыру, я вбила ее на место и вернулась к связанному.

— Когда ласкаешь даму, принято снимать сапоги, козел! — Я пнула напоследок своего несостоявшегося партнера и выскочила из вместилища порока.

Хорошенько приперев дверь, я с опаской подошла к лошади. Она безропотно дала себя отвязать, и после нескольких попыток я оказалась сидящей в седле. Чертовски неудобная поза!