Загнанная в угол - Марина Серова Страница 15

— Пошли. Тут недалеко.

Мы вышли за калитку и направились вдоль невзрачных деревенских домиков вправо.

— И много у вас домов? — поинтересовалась я.

— Двадцать шесть дворов, — ответил он, не то хвалясь этим количеством, не то сокрушаясь.

— И чем тут люди занимаются, если у вас всего один трактор на всю деревню, да и тот неделю без солярки?

— Чем-чем, живем мы тут, — резонно подметил Степан Игнатич. — Огороды сажаем, кто скотину разводит, кто кур, гусей. Меняемся.

— Чем? — не поняла я.

— А кто чем. Кто че разводит, тем и меняется.

— А деньги? Деньги вы получаете? — продолжала удивляться я.

— Ну, иногда и деньги получаем. Хлеб-то покупать надо. Я вот месяца три назад пенсию получил.

— А начальство-то у вас есть?

— Да на хрена нам начальство? Мы — сами себе голова.

— Что, даже и сельсовета нет? — спросила я, окончательно сбитая с толку.

— Раньше он, конечно, был. Да вот сплыл, — развел руками Степан Игнатич.

— А где же вы пенсию получаете?

— За ней в райцентр ездим.

— На чем?

— На своих двоих. Ну, это до трассы, конечно. А дальше — на автобусе, — пояснил он.

— А как же те, кто еще не пенсионер? — продолжала допытываться я.

— А у нас таких нет. Молодые все давно уж отсюдова сбегли. Ну, вот и пришли, — сказал он, отворяя калитку, на которой такой же синей краской был выведен номер одиннадцать.

Тут же послышался лай, но уже более крупной собаки, и я поспешила спрятаться за сгорбленную спину старика.

— Э! Витька! Встал уже?! — неожиданно громко прокричал Степан Игнатич, входя во двор конюха. Сквозь раскрытую калитку я увидела тощую лошаденку, жующую сено. Поодаль стояла телега. Теперь я поняла, почему Витьку называли конюхом. Не потому, что он держал табун лошадей, а потому, что у него имелась эта кляча.

Дверь дома распахнулась, и на пороге появилась женщина непонятного возраста. Ей можно было дать и сто лет, и шестьдесят. На ней был яркий ситцевый халат, а на голове платок из того же материала.

— Че разорался с утра пораньше?! — рявкнула она.

— Не ори. Витьку давай. Дело есть, — в таком же тоне ответил ей старик.

— Знаю, якие дела у тоби! — не осталась она в долгу.

В этот момент из двери показался и сам Витька, возраст которого тоже трудно было определить.

— А, Игнатич, ты чаво? — спросил он, спустился вниз по низким ступенькам и пинком загнал в будку надрывающуюся крупную дворняжку. Та, обиженно заскулив и поджав хвост, скрылась в своем домике и продолжала лаять оттуда.

— Да вот ентой даме подсобить надо, — махнул в мою сторону Степан Игнатич. — Она тебе заплатит, не боись. — И он стал доходчиво объяснять Виктору, что нужно сделать.

Тот подозрительно взглянул на меня, потом кивнул Игнатичу, а мне крикнул:

— Десятка! Не меньше.

— Да, да! — крикнула я в ответ, заглядывая из калитки.

Виктор сразу принялся запрягать лошадь, женщина спокойно удалилась в дом, а Степан Игнатич вышел со двора.

— Ну вот, кажись, я тебя пристроил, — сказал он улыбаясь.

— Ой, огромное вам спасибо, Степан Игнатич. Вы меня здорово выручили, — сказала я и протянула ему пятьдесят рублей.

— А вот енто ты зря, Татьяна, — покачал он головой и нахмурил кустистые брови. — Я ж по-человечески, а ты…

Я почувствовала, как на мои глаза наворачиваются слезы. И как же такое возможно, чтобы этот старик, живя в совершенно нечеловеческих условиях, мог оставаться человеком? Эх, Россия-матушка!

— Простите, Степан Игнатич, это я не подумавши, — тихо ответила я и поцеловала его в морщинистую щеку. — Спасибо еще раз.

— О! Вот это дело, — довольно крякнул он и шмыгнул носом. — Ну, прощевай. Да, вот еще… — замялся он. — Ты с Витьком-то не особо болтай, он у нас… А, ну ладно.

Старик махнул рукой и медленно побрел домой. В это время ворота распахнулись и Виктор вывел запряженную в телегу лошадь.

— Пошла, пошла, — крикнул он не то мне, не то лошади.

Я запрыгнула на телегу и попросила его довезти меня до кладбища, где стояла моя машина, чтобы взять канистру.

— А на это мы, кажется, не договаривались, — сказал он и вопросительно уставился на меня красноватыми глазами.

— Я заплачу, — поспешила я его успокоить. — Пятьдесят рублей вам за все хватит?

Виктор чуть вздернул седеющие брови и довольно хлестнул кнутом лошадь:

— А ну пошла живее!

— И чего это тебя сюда занесло? — спросил он, когда мы проехали кладбище и остановились возле сиротливо дожидающейся меня «девятки».

— Сама не знаю. Пьяная была, с женихом поссорилась и рванула куда глаза глядят, — выдумала я совершенно идиотскую историю, помня наставления Степана Игнатича.

— Ну и ну, — только и ответил Виктор.

Когда мы ехали обратно, стал накрапывать мелкий дождик. «Конюх» велел мне достать кусок брезента, на котором я сидела, и накрыть им нас обоих. Теперь мы были словно в палатке, а унылый дождик, накрапывая по брезенту, напоминал о близкой осени.