Ныряльщица за жемчугом - Анна и Сергей Литвиновы Страница 15

— А я тоже хочу сделать маникюр!

— К Юлии Аркадьевне очередь — на месяц вперед… — покачала головой администратор. — Но пара минут у нее, наверное, найдется.

Она нажала кнопку внутреннего телефона и, бросив мимолетный взгляд на журналиста, понизила голос. Однако Полуянов все равно услышал:

— Юлия Аркадьевна, вы клиентку уже замочили?

Дима, не удержавшись, фыркнул. Администраторша виновато стрельнула в него глазами, положила трубку и объяснила:

— Извините. Профессиональный жаргон.

— А еще мастера маникюра клиента могут «отпилить» и «зарезать», — раздался вдруг веселый голос из-за его спины.

Полуянов обернулся и опешил.

Изабель, помнится, говорила, что ее компаньонка по бизнесу — «страшней войны». Однако перед Димой стояла удивительно эффектная, ухоженная, стильная женщина. Да, мулаточка превосходила свою напарницу — по юности и красоте. Зато в глазах Базановой светился ум, играла хитринка. Полуянов сразу понял — из подобной штучки вытянуть сведения втемную никак не получится, и обезоруживающе улыбнулся:

— Юлия Аркадьевна, я хотел вашему салону — и лично вам — кучу комплиментов наговорить. Ну, и заодно пару вопросов задать. Я вообще-то журналист, Дмитрий Полуянов из газеты «Молодежные вести».

— О, издание серьезное, — подняла бровь Базанова. Потом осторожно произнесла: — А на какую тему вы пишете?

— К индустрии красоты она отношения не имеет. Да я и вообще не уверен, будет ли статья, — честно признался Дима. И, понизив голос, добавил: — Я хотел поговорить про вашу компаньонку. Про Изабель Истомину.

По лицу женщины промелькнула гримаска неудовольствия.

— Хорошо, — кивнула она. — Давайте после вашей стрижки поговорим.

Когда Полуянов — похорошевший, помолодевший, благостный — вышел из кабинета лауреата международного конкурса Теодора, Базанова уже ждала его в холле.

— Пойдемте в мой кабинет, — поманила она Диму за собой.

Кабинет оказался крошечным, чистым, без единого изыска — еще одно очко в пользу умной, неординарной женщины.

Полуянов устроился в кресле для посетителей, пробежался глазами по комнате. На стеллажах — аккуратные рядки папок. Калькулятор, блокнот, телефон лежат на столе ровнехоньким рядком, на подоконнике вместо цветов — «Финансист» Драйзера.

— Я специально так кабинет убираю, — чуть виновато улыбнулась Базанова. — На работе, считаю, цветочкам с рюшками не место.

— Ну, вы ведь не заводом управляете, а салоном красоты, — возразил Дима.

— Без разницы, чем управлять. В бизнесе правила одинаково жесткие, — поправила она и добавила с еле уловимым презрением: — Я Изабель иногда даже завидую. Как она может до такой степени в облаках витать? Взять хоть этот ее океанариум. Да, красотища. Десять тысяч литров. Но мы-то по ценам в эконом-классе работаем! Не окупится ее рыбье королевство — никогда в жизни. А все эти разговоры, что клиенту достаточно один раз увидеть наших рыбок, и он будет ходить только к нам, считаю полной чушью. Не в рыбах дело, а в мастерах. Но музыку-то заказывает тот, кто платит, вот и приходится идти навстречу. Иногда.

— Вы давно знакомы?

— Лет семь, не меньше, — призадумавшись, ответила Юлия Аркадьевна. — Изабель раньше моей клиенткой была, на маникюр с педикюром ко мне ходила. В салон. А когда я уволилась и только на себя решила работать, — домой. Дружить — нет, никогда не дружили, но болтали, конечно, постоянно. Она мне на жизнь пожалуется, я ей — тоже. А осенью я обмолвилась: мол, устала ужасно, тяжело, когда дом и работа в одном месте. Но опять в парикмахерскую идти, на чужого дядю спину гнуть — глупо. Надоело мне до половины заработка отдавать. И тут вдруг у Изабель глазки загорелись. Губу закусила, подумала пару секунд и говорит: «А давай мы с тобой собственный салон откроем! Специально под тебя — и под твои таланты!» Я, конечно, опешила: «С ума, говорю, сошла? Ты знаешь, какие это деньги?» А она мне — важно так: «Ну, не больше ведь, чем двести тысяч долларов! А они у меня есть». Ну, тут мне черед удивляться: «Откуда?!» Я ведь место Изабель давно определила: средний класс. То есть очень средний. Квартира, машина есть, но зарплата по московским меркам скромная. Она пыталась на телевидении карьеру сделать и очень гордилась, что ей в конце концов свою программу доверили вести. Я, конечно, поздравляла ее, но была почти уверена: долго Изабель там не продержится.

— Почему вы были так уверены? — не замедлил спросить Полуянов.

— Ну… понимаете… нехорошо, конечно, так говорить… но редкостное сочетание ума и красоты — оно, к сожалению, только в женских романах бывает… Тем более что Изабель не только делает глупости, но еще и упряма до невозможности. Пришла в голову даже не идея — только намек, проблеск! — а она уже бросается выполнять, вместо того чтобы прежде обсудить свою мысль с умным человеком, составить план действий. Тут-то, в салоне, я всегда на страже, если считаю затею неудачной, ни за что ее не допущу. Но на телевидении, я так поняла, у Изабель ангела-хранителя не было… Поэтому и продержалась она там совсем недолго.

— А откуда у нее двести тысяч долларов взялись? — задумчиво проговорил Дима.

— Сказала, что отец дал. Он за границей работает, в Танзании. Всегда переживал, что дочери мало внимания уделяет. Да и материально до последнего времени ничем особо помочь не мог. А тут вдруг заключил очень выгодный контракт, получил огромный аванс — и отдал его дочери. На развитие собственного дела.

— Добрый человек, — усмехнулся Полуянов. — И рисковый.

— Рисковый — это точно. Счастье, что я рядом оказалась.

— Но в итоге-то все замечательно сложилось. Значит, не такая и плохая идея.

— Да бросьте! Чистой воды авантюра! Нам просто повезло, — расхохоталась в ответ Базанова. — Я ведь всю жизнь только ногти пилила. Просто чудо, что мы в первый же месяц не прогорели. Работали — верите? — сутками, реально. Изабель с рыбками своими сначала хотела нанять специально обученных людей, чтоб те все сделали. А я на дыбы: «Нет уж, говорю, подруга, я тут плитку в туалете собственными руками кладу, а ты будешь наемным работникам указания раздавать?» И ничего — согласилась со мной, сделала все сама. Выбирала аквариум, закупала грунт, все эти компрессоры, замки, живность. Хоть немножко наша принцесса своими белыми ручками поработала.

— А вы не очень любите свою компаньонку, — заметил Полуянов.

— А крепостной барина никогда не любит, — согласилась Базанова. — Но не восстаю пока. Терплю, что еще остается. — Она вдруг лукаво улыбнулась: — А вы ею, кстати, интересуетесь как журналист или как мужчина?

Дима приложил все силы, чтобы ответ его звучал как можно нейтральнее:

— Изабель просто предложила для моей газеты интересную тему. Про некую бабу Леру…

— О господи! — фыркнула Базанова. — Она уже до самих «Молодежных вестей» добралась с этой своей старухой-реликтом! — Вскочила с директорского кресла и горячо заговорила: — Очередная безумная идея! Ну да, я все понимаю: заслуги этой бабули, ее бесценный опыт, огромное научное значение разработок и прочая, прочая. Но только одно дело — юных девчушек гонять, спортсменок, и совсем другое — наши возрастные, изнеженные клиентки, которые за занятия немалые деньги платят! Я ведь не просто так говорю. Не поленилась, сходила к этой старухе на тренировку, она в университете физкультуру ведет. Мрак и ужас! Лечь! Встать! Быстрей! Шевелись! Бегом! Девочки с ее занятий все в поту вылезают, бледные, под глазами мешки. Но у них организм молодой, выдержит, а у нас-то возраст — от тридцати и старше! Если вдруг после занятия инсульт или инфаркт, кто будет отвечать? В общем, тут я стояла насмерть: баба Лера, при всех ее регалиях, в нашем салоне вести стрейчинг не будет. А Изабель все щебечет: «Да ты не понимаешь! У нее уникальная авторская программа! Да у меня — благодаря ей! — на всю жизнь пресс как камень, хотя я спортом уже много лет не занимаюсь! Да, пусть тяжело — но все реальные успехи ведь только через пот и слезы даются!» И хоть кол ей на голове теши, никак понять не может, что клиентки в наш салон не за каменным прессом идут, а за комфортом и за релаксом.