Аманда - Кей Хупер Страница 15

— Да, все в порядке. Спасибо.

Салли выпустил ее руку, чуть отступил, все еще внимательно наблюдая за ней.

— Вы и в самом деле об этом не знали?

Она откашлялась.

— Нет. Я ничего об этом не знала.

— В таком случае прошу прощения.

Сейчас он, казалось, говорил искренне. Помолчал несколько секунд.

— Джесс не любит об этом говорить, но, похоже, сейчас он поверил врачам. Он борется с болезнью уже больше двух лет и вначале надеялся, что победит. Но теперь больше не надеется.

— И врачи утверждают, что…

— Полгода, если повезет. Может, и доживет до Рождества, но на это мало кто рассчитывает.

— Понятно…

Ей необходимо это обдумать. Ситуация в корне изменилась. Сейчас время для нее значит еще больше, чем раньше.

Салли еще несколько мгновений смотрел на Аманду. Потом перевел взгляд на часы.

— Начало шестого. На случай, если вы не в курсе, — перед ужином мы обычно собираемся в центральной гостиной.

Аманда кивнула, повернулась и направилась обратно к центральному холлу. Собаки молча трусили справа от нее, Салли шагал слева. Хотя сейчас он не выказывал и тени той ярости, что бушевала в нем несколько часов назад, Аманде он казался гораздо более опасным и непонятным, чем собаки.

— Что вы здесь делаете?

Аманда вскинула голову. В дверях кабинета стоял Уокер Мак-Леллан, пристально глядя на нее. Захваченная врасплох, она не знала, что сказать.

— Я… просто проходила мимо. Я здесь еще не была.

Она поймала себя на том, что оправдывается. Черт бы его побрал!

— Обычно Джесс держит эту комнату запертой. — В голосе Уокера, как всегда, несколько тягучем, не слышалось особой теплоты. Он вошел в просторный кабинет, уставленный шкафами с книгами, подошел к мраморному камину и остановился рядом с Амандой, перед большой картиной, написанной маслом.

Аманде стало не по себе от его близости. Сейчас он выглядел менее официально, чем всегда, — ни пиджака, ни галстука, однако лицо было все то же — бесстрастное, непроницаемое, те же зеленые глаза, словно читающие мысли.

— Думаю, он не стал бы возражать против того, что я сюда вошла.

Аманда сделала над собой усилие, чтобы ее слова не прозвучали слишком вызывающе.

— Может, и не стал бы.

Избегая встречаться с ним глазами, Аманда отвернулась от картины. Это был почти фотографический портрет Брайана Далтона, его жены Кристин и большеглазой, очаровательно улыбающейся трехлетней Аманды. Небольшая медная табличка гласила, что картина написана в 1969 году.

— Я, кажется, не очень похожа на свою мать.

Аманда поспешила сказать это прежде него. Женщина на портрете, такая же темноволосая, как и Аманда, выглядела намного выше ее и казалась очень изящной, почти хрупкой. На золотистом от загара лице ее светло-голубые глаза под черными ресницами казались еще светлее. Полные, нескрываемо чувственные губы улыбались.

Кристин Далтон представляла собой нечто такое… Все трое на портрете выглядели как живые, но Кристин выделялась из всех. Она поражала воображение. Художник, который писал эту картину, был очарован ею вне всякого сомнения.

Ему удалось изобразить ее душу. Живая, горячая, излучающая жизненную энергию, она, казалось, вот-вот рассмеется, кокетливо поманит изящным пальчиком. В изломе бровей сквозила вызывающая ирония, в изгибе чувственных губ таилось искушение. Эта женщина не выглядела матерью. Чьей бы то ни было.

Как и все остальное в «Славе», она была великолепна. При отсутствии всякой вульгарности в ней ощущалась бьющая через край чувственность, которую ни она сама, ни живописец не пытались скрыть.

Ни один мужчина, когда-либо знавший такую женщину, не смог бы ее забыть.

— Она была необыкновенно хороша, — бесстрастно проговорил Уокер. — Мне рассказывали, что Брайан влюбился в нее с первого взгляда и сразу сделал предложение. Ему тогда едва исполнилось двадцать лет, он еще и колледж не окончил.

— Джесса это, наверное, не обрадовало. Ну, то, что его единственный сын сбежал с гувернанткой, на два года старше и, уж конечно, не из их круга.

Уокер пожал плечами.

— Вы, по-видимому, прочли об этом в какой-нибудь газетной статье или в журнале. Их в ту пору было написано немало, так что вы наверняка знаете и о том, что Джесс им все простил, после того как Брайан привез Кристин домой. Сам я этого не помню, но, по утверждению многих, она очаровывала всех мужчин без исключения, а Джесс, как известно, никогда не отличался равнодушием к женским чарам. Что же касается ее круга… то она вполне вписалась и в этот.

Уокер говорил все тем же бесстрастным голосом, который Аманда теперь так хорошо знала. Но сейчас он ее раздражал. Этот человек всегда все обдумывает.

Вот и теперь его холодный рациональный ум взвешивает каждое ее слово — и почти ни одному не верит. Он держался отстраненно, слегка настороже, наблюдая за ней с отчужденным интересом. Аманда почувствовала, что это начинает ее беспокоить.

Неожиданно она перехватила его взгляд. Он смотрел на бриллиантовое сердечко у нее на шее, точно такое же, как у Кристин Далтон на портрете. Она подняла руку и дотронулась до кулона.

— Да, это то самое. Конечно, я не могу это доказать. И уж если на то пошло, я вполне могла видеть какую-нибудь репродукцию этой картины в тех же журналах или газетах и заказать себе точно такой же кулон. Это ведь не так сложно, как вы считаете?

Он не обратил внимания на ее сарказм.

— Да, я считаю, что это очень возможно.

Она заставила себя отвернуться от него и снова взглянула на портрет. На этот раз она смотрела на Брайана. Ему здесь, должно быть, двадцать семь, но выглядит он значительно старше. Темноволосый и сероглазый, как все Далтоны, однако скорее худощавый, чем плотный. Лицо — точная копия отца. Та же несколько трагическая красота, и уже в этом молодом возрасте видны первые признаки увядания.

— Он не пил? — спросила Аманда.

— Кто? Брайан? Только по праздникам и торжественным случаям. Если вы о морщинах, можете на восемьдесят процентов отнести их на счет наследственности, а на остальные двадцать — на счет постоянного пребывания на солнце и ветру. Ну и характер, наверное, тоже сыграл свою роль.

Аманда несколько секунд помолчала.

— Прежде чем приехать сюда, я действительно кое-что прочитала об этой семье.

Она кинула на Уокера осторожный взгляд и поспешно продолжила, не дав ему ответить:

— На протяжении нескольких столетий все далтоновские мужчины славились буйным нравом, так ведь?

— Да, так по крайней мере говорят.

— А вот я не помню, чтобы отец отличался буйным нравом.