Если нам судьба… - Лилия Лукина Страница 15

— Екатерина Петровна, он мне рассказал, что…

— Тем лучше, что вы все знаете, — перебила она меня. — Саша, конечно, загорелся — ведь, судя по внешности и возрасту, они действительно могут быть его детьми. Но я вас очень прошу, не надо их искать. Я прочитала ваше вчерашнее письмо. Это какой-то ужас! Они оказались связанными с каким-то уголовником, убийцей. А вдруг они тоже уголовники? Подумайте сами, почему эта женщина прислала старый, очень нечеткий, любительский снимок, как мы подсчитали, 1995 года, а не более позднюю фотографию? Почему? — она требовательно уставилась на меня и тяжко вздохнула: — Я очень боюсь за Сашу. Этого разочарования он не перенесет.

— Я понимаю ваши опасения, Екатерина Петровна, но что вы предлагаете?

— Елена Васильевна, я знаю, что Саша заплатил вам аванс и даже знаю сумму. Так вот, я вас прошу, оставьте эти деньги себе, а ему скажите, что найти этих людей не удалось. Ведь, как я понимаю, если ему не сообщили о них никаких дополнительных сведений, то совершенно не хотели, чтобы он их нашел. Таким образом, вы не погрешите против истины.

К такому обороту дела я была совершенно не готова. Екатерина Петровна все очень логично обосновала. Редко, кто откажется от такого подарка. Но «халява, please» не в моем духе. Интересно, что она еще придумала.

— Екатерина Петровна, каждый мало-мальски уважающий себя частный детектив следует определенным, пусть и неписаным правилам. Если я откажусь от этого дела, мне нужно будет объяснить Александру Павловичу, почему именно я это сделала, и вернуть деньги за вычетом уже произведенных расходов и моего гонорара за уже проделанную работу.

Добрынину это не смутило.

— Елена Васильевна, я ни секунды не сомневалась в вашей порядочности. Давайте так и поступим. Вы скажете Александру Павловичу, что найти близнецов невозможно, и вернете деньги, а я возмещу вам разницу и даже выплачу компенсацию за то, что вам пришлось… Как бы помягче выразиться?.. Ну, признать, что вы не смогли это сделать. Мы договорились?

Почему она не хочет, чтобы близнецов нашли? Чего она боится? Думай, голова, думай — картуз куплю! Что она его потеряет? Крайне сомнительно. Ведь им не мешала его единственная и горячо любимая дочь, а здесь совершенно незнакомые парни, это во-первых. Во-вторых, предположим, что ребята — уголовники. Но Власова никто не заставляет с ними встречаться. Ну, узнает он, что они по кривой дорожке пошли, так под влиянием той же Добрыниной порвет их адрес к еловой бабушке, и дело с концом. В-третьих, даже если ребята нормальные законопослушные граждане, совершенно непредсказуемо, как они поведут себя по отношению к вновь обретенному папочке. Может, просто плюнут ему в лицо или пошлют подальше. Но в этом случае он побежит плакаться к ней же. В чем же дело?

Я внимательно рассматривала Добрынину. Она могла бы выглядеть значительно лучше, если бы сделала другую стрижку, изменила цвет волос, подкрасилась и оделась по моде. Почему же она этого не делает? Ей же самые дорогие визажисты по средствам, женщина она отнюдь не бедная. Иметь гражданским мужем такого красавца, как Власов, и совершенно не следить за собой. Очень странно.

Чем же она могла его привлечь? Вероятно, как раз тем, что сработала на контрасте. Не идущая на него в лобовую атаку женщина-вамп в боевом раскрасе, от которых его уже давно тошнит, и пользуется он ими, как одноразовыми салфетками. А такая простая, добрая, заботливая, никуда не лезет, ни во что не вмешивается, все поймет, все простит, одним словом, идеальная спутница жизни для знаменитого человека, ангел-хранитель для домашнего употребления.

Опростить донельзя свою внешность, просто изуродовать себя (редкая женщина согласилась бы на это), переживать из-за того, что его могут разочаровать результаты поиска его сыновей… Неужели она его до такой степени любит? Я смотрела на нее и не могла в это поверить, хоть дерись, но не могла, и все.

— Екатерина Петровна, я вас прекрасно понимаю, но, извините, ничем не смогу помочь. Моим клиентом является Александр Павлович, и только он может снять заказ. Если я его обману, то просто перестану себя уважать.

Должно быть, она поняла, что уговаривать меня бесполезно, поэтому не стала задерживаться и, поднявшись из кресла, сказала:

— Елена Васильевна, если с Сашей что-нибудь случится, это будет на вашей совести. Вы после этого сможете себя уважать?

Когда я провожала ее к двери, нам навстречу попался Васька, который, увидев Добрынину, просто задним ходом, опустив обычно гордо поднятый хвост, отскочил от нее обратно в кухню. Что это с ним, удивилась я, раньше за ним такого не водилось.

От моего хорошего настроения и следа не осталось. Постаравшись отбросить невеселые мысли, я быстренько собралась и поехала в Воронью слободку.

Оставив машину на улице, я зашла во двор — зрелище было не для слабонервных. Мне приходилось бывать здесь несколько лет назад, и тогда я, по наивности своей, посчитала, что доведенный до такого похабства двор изгадить больше уже невозможно. Я ошибалась. Теперь посередине двора высилась куча мусора многонедельной давности, в которой на равных основаниях копались кошки и крысы. Неподалеку от нее ржавели останки оставленного здесь кем-то когда-то «Запорожца» — все, что можно было с него снять и пропить, пошло в дело. На бельевых веревках болтались тряпки, формой напоминавшие простыни, а цветом — столовский кофе забытых студенческих времен.

Около трансформаторной будки, где укрепленные на стойках трубы центрального отопления спускались вниз и шли почти по земле вдоль глухого торца пятиэтажки, был оборудован своеобразный «Красный уголок» неандертальца, в котором сейчас копошились три человекоподобных существа, пьяные, судя по виду, еще с прошлого века. На зрение я не жалуюсь, поэтому смогла разглядеть, что одно из них было женщиной неопределенного возраста. Сейчас эта троица занималась делом привычным и любимым — кушала бормотуху без всяких фантазий.

Целиком поглощенные этим процессом, они не заметили, что я подошла достаточно близко, чтобы слышать, о чем они говорят. Я не вчера родилась и сама знаю несколько слов, которые могу произнести, не путая падежи и ударение, но обороты, выдаваемые этой якобы женщиной с вольной непринужденностью старого боцмана, вовсе уж противоречили этикету.

Условия для работы здесь самые антисанитарные, да и местные народные обычаи мне совершенно незнакомы, поэтому без посторонней помощи никак не обойтись. В голове потихоньку начал вырисовываться очень неплохой план. Но для претворения его в жизнь мне требовалась помощь одного своеобразного субъекта, и все теперь зависело от того, где и в каком состоянии он находится.

Делать мне здесь было больше нечего, и я отправилась на поиски Артиста, который когда-то, в те времена, о которых помнил только он сам, действительно был актером местного драмтеатра Владимиром Сергеевичем Чаровым.

Мы познакомились, когда он принес в Пролетарский райотдел милиции заявление о том, что его обокрали. Осмотрев в коммунальной квартире его комнату, замок которой при желании можно было бы отпереть простым, с детства знакомым заклинанием: «Сезам, откройся», я, как ни старалась, не смогла найти, а что здесь, вообще, можно было украсть. Оказалось, что унесли самое дорогое, что у него было — рулон старых афиш спектаклей, в которых он когда-то играл главные роли.