Домашняя готика - Софи Ханна Страница 15

Чарли знала по опыту, что случиться может такое, что и в страшном сне не приснится. Она вздохнула, прокрутила телефонную книжку и позвонила Прусту.

Четверг, 7 августа 2007

Сегодня утром меня преследовали. Или я схожу с ума.

Я иду к столу, опустив глаза, через весь наш просторный офис без перегородок. Из-за того, что все постоянно на виду, мы стараемся не замечать друг друга и притворяемся, будто работаем в отдельных комнатах.

Включаю компьютер, открываю первый попавшийся файл, делая вид, что работаю. Это старый черновик доклада, который я представляю в Лиссабоне в следующем месяце: «Искусственное создание солончаковых экосистем». Вроде нормально.

Интересно, есть хоть одно доказательство того, что от глубоких вдохов становится легче?

Кто-то преследовал меня на красной «альфа ромео». Я запомнила номер: YF52 DNB. Эстер посоветовала бы позвонить в автоинспекцию и уговорить их выдать мне имя владельца машины, но я не умею уламывать людей. И пусть в каждом голливудском фильме всегда найдется один отчаянный клерк, с радостью готовый предоставить информацию незнакомцу, в реальном мире – по крайней мере, в моем мире – большинство клерков обычно с нетерпением ждут возможности сообщить, как мало они могут для вас сделать и как им строго запрещено хоть чуточку облегчить вашу жизнь.

У меня есть идея получше. Беру телефон, игнорирую прерывистый писк, уведомляющий, что на автоответчике есть сообщения, набираю 118118 и прошу соединить меня со спа-отелем Сэддон-Холл. Мужской голос интересуется, в каком городе.

– Йорк, – отвечаю я.

– Одну минуту.

Только бы не начали задавать вопросы, от которых мне обычно хочется разбить себе голову чем-нибудь тяжелым. Голос спрашивает:

– Вас соединить?

– Да. Я так и сказала – «не могли бы вы меня соединить», – не сдержалась я. Включи мозги, болван. Любое промедление стоит мне толики моей жизни.

Даже если никто и не пытается меня убить, все равно лишней жизни у меня нет. Пытаюсь найти в происходящем что-то забавное – безуспешно.

В трубке раздается другой голос, женский, и выдает стандартное приветствие: «Доброе-утро-отель-„Сэддон-Холл“». Это я уже слышала прежде. Прошу ее проверить, останавливался ли у них некий Марк Бретерик между пятницей, второго июня, и пятницей, девятого июня 2006 года. Первые два дня он провел в номере 11, потом переехал в номер 15. Ясно представляю оба номера, расположенные на галерее над внутренним двориком.

Судя по возникшей паузе, она уже смотрела новости.

– Могу я спросить, как вас зовут?

– Салли Торнинг. Я останавливалась в отеле в это же время.

– Могу я узнать, зачем вам эта информация?

– Просто хочу кое-что проверить.

– Ну, обычно мы не…

– Ладно, забудьте Марка Бретерика, – прерываю ее я. – Возможно, его звали не так. Я просто хочу узнать, кем был мужчина, останавливавшийся у вас со второго по девятое июня прошлого года. Он занял номер одиннадцать на всю неделю, но потом возникла проблема с горячей…

– Простите, мэм, – прерывает меня вежливый голос. Слышу тихий гул ее компьютера; возможно, прямо сейчас она смотрит на его имя. – Сожалею, что не могу вам помочь, но мы не сообщаем информацию о гостях без веских причин.

– У меня есть веская причина. Кто бы он ни был, я провела неделю с этим человеком. Он сказал, что его зовут Марк Бретерик, но, по-моему, это был не он. И по причинам, которые я не могу выдавать из-за моей собственной политики конфиденциальности, мне необходимо узнать его имя. Срочно. Так что если вы можете проверить записи…

– Мне правда жаль, но, боюсь, мы не храним записи так долго.

– Да, конечно. Само собой.

Я швыряю телефонную трубку. Вот тебе и уломала. Говорила слишком честно или, наоборот, недостаточно честно? Или говорила как самоуверенная стерва? Ник считает, что иногда я задаю вопросы таким тоном, что люди безумно радуются, если не знают ответов.

Вчера вечером я дождалась, пока Ник уйдет спать, и сочинила письмо в полицию. Никакой конкретной информации я не сообщала, просто уведомляла, что человек, именующий себя Марком Бретериком, может оказаться самозванцем. По дороге на работу я завернула на почту и сунула письмо в полицейский ящик. К этому времени кто-нибудь уже должен был его прочитать.

Наверняка они сочтут, что писал чокнутый. Любой мог такое написать, чтобы привлечь внимание или устроить бедлам, – пьяный подросток, скучающий пенсионер, да кто угодно.

Но я провела с этим человеком неделю и могла бы сообщить это полиции, не выдавая своего имени. Почему я этого не сделала? Чем больше подробностей, тем выше вероятность, что они мне поверят.

Объясни я, как и почему все это случилось… Как же хочется поделиться с кем-нибудь всей правдой! Пусть даже с полицией и пусть даже анонимно. Больше года я держала все в полном секрете, рассказывая только самой себе.

Выделяю черновик статьи про солончаки и стираю его, оставляя лишь заголовок – на случай, если кто-нибудь заглянет через плечо. И начинаю печатать.

7 августа 2007

Тем, кого это может касаться.

Я уже писала вам о Бретериках. Первое письмо отправила сегодня утром около восьми тридцати, по дороге на работу. Оно тоже было анонимным. Я пишу снова, потому что поняла, что вы, вероятно, предпочтете не тратить время на мое письмо.

Я не могу назвать своего имени по причинам, о которых скажу ниже. Я женщина, 38 лет, замужем, есть дети. Я работаю полный день. Я закончила университет, и у меня докторская степень (пишу это, поскольку мне почему-то кажется, что вы тогда станете воспринимать меня всерьез, так что я, наверное, еще и сноб).

Как уже упоминалось в предыдущем письме, у меня есть причины считать Марка Бретерика, которого я видела в новостях вчера вечером, не настоящим Марком Бретериком. Эта история может показаться на первый взгляд не имеющей отношения к делу, но, поверьте, это не так, а потому, пожалуйста, дочитайте до конца.

8 декабре 2005 года мой босс предложил мне поехать в заграничную командировку, на неделю, со второго по девятое июня. В то время дети были еще совсем маленькими, а на работе я разрывалась между несколькими проектами, так что это был ад. Каждый день давался с боем. Я сказала боссу, что у меня, скорее всего, не получится. После рождения второго ребенка я не уезжала из дома больше чем на одну ночь. Уехать на целую неделю казалось нечестным по отношению к мужу и детям, и вряд ли я бы пережила генеральную уборку, которую пришлось бы устраивать после возвращения. В общем, оно того не стоило. Я была немного огорчена, поскольку проект казался интересным, но я даже не слишком раздумывала, настолько была уверена в решении.

Позже я рассказала о предложении мужу, ожидая ответа вроде «ну и правильно, ты ведь никак не сможешь поехать». Но он посмотрел на меня как на сумасшедшую и спросил, почему я отказалась.