Дело смеющейся гориллы - Эрл Стенли Гарднер Страница 15

– Умница, – похвалил Мейсон. – Что ответил Хардвик?

– Он долго мямлил что-то невнятное, пока не увеличил суммудо семи с половиной тысяч.

– Что вы ответили?

– Я снова отказался.

– Как он отреагировал?

– Он прямо спросил, не получил ли я от вас какой-либоинформации.

– И что вы ему ответили?

– Сказал правду. Я ответил, что да, действительно, я получилопределенную информацию от мистера Мейсона и что мистер Мейсон обещал дать мнезнать, если обнаружит что-нибудь еще, представляющее для меня интерес в связи сэтим делом.

– И что он ответил на это?

– Цитирую почти дословно: «Очень хорошо, что не надо игратьв прятки, хотя полагаю, что у мистера Мейсона нет никакого права вмешиваться вэто дело. Я думаю, что все случившееся, если говорить откровенно, вовсе не егоума дело, черт возьми. Но принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и разМейсон все равно уже вмешался, то мистер Эддикс хочет поступить справедливо, ия предлагаю вам от его имени двадцать тысяч долларов, чтобы вы отозвали исковоезаявление. Это максимум того, что мы можем вам предложить. В противном случаемы будем до последнего отстаивать тот факт, что речь идет о добросовестномзаблуждении и мистер Эддикс искренне полагал, что сведения, сообщенные им,соответствуют действительности».

– Что вы ответили? – спросил Мейсон.

– Я сказал, что мою клиентку устроит это предложение, –сообщил Этна.

– Умница, – вновь похвалил Мейсон. – Я думаю, что мистерХардвик, скорее всего, говорил вам правду, и это было действительно ихпоследнее предложение.

– Я тоже так подумал. Ведь с точки зрения закона здесьдействительно еще долго нужно разбираться. Возникает множество вопросов обискренности Эддикса, отсутствии или наличии злого умысла в его действиях, отом, является ли это добросовестным заблуждением, и так далее и тому подобное.

– Но, как вы сами мне сказали прошлой ночью в нашейоткровенной беседе, – возразил Мейсон, – когда мультимиллионер, купающийся вденьгах и имеющий возможность удовлетворить любую прихоть, опускается до того,чтобы лично преследовать женщину, зарабатывающую хлеб в поте лица своего ипытающуюся найти хоть какое-то место… Вы прекрасно знаете, как на это посмотрятприсяжные. Выигранный процесс, особенно против миллионера, всегда на рукуадвокату.

– Теперь благодаря вам, мистер Мейсон, я уверен в правотесвоей клиентки, и мистер Хардвик это знает. Я думаю, что мог бы добитьсябольшей компенсации по приговору суда, чем двадцать тысяч долларов, но Эддикс,не привыкший проигрывать, вполне мог подать апелляцию и дело передали бы вдругой суд, что неизбежно затянулось бы на очень длительное время… А все этовремя моя клиентка сидела бы без работы. Я должен в первую очередь думать о ееинтересах, а не о собственной карьере и репутации. В конечном счете нас вполнеудовлетворяют двадцать тысяч долларов, не так ли, миссис Кэмптон?

– Вполне, вполне удовлетворяют, – согласилась она,улыбнувшись своей терпеливой усталой улыбкой, но смотрела она при этом наМейсона, а не на своего адвоката.

– Я полагаю, мистер Мейсон, вам нужно знать, – сообщил Этна,– что я выставил Джозефине счет на пять тысяч долларов, а пятнадцать останутсяей.

– Вполне справедливо, – заметил Мейсон.

– Из этих пятнадцати тысяч некоторую сумму я хочу выплатитьвам, – сказала миссис Кэмптон. – Я чувствую, что просто обязана это сделать.Если бы не вы, мистер Мейсон…

Мейсон отрицательно покачал головой.

– Но вы ведь много работали, занимаясь этим делом, –настаивала благодарная посетительница. – Вы разбирались в дневниках Элен, иименно благодаря вашей версии…

– Нет, – прервал ее Мейсон. – Давайте сразу перейдем нанеофициальный и дружеский тон. Мне не нужно ни цента ни от кого из вас. Я рад,что вам удалось заключить выгодное соглашение. Я полагаю, миссис Кэмптон, чтоэто заслуга вашего адвоката. Я согласен с мистером Этной, что хотя вы и моглирассчитывать на бóльшую сумму компенсации по вердикту присяжных, если выпривлекли бы Эддикса к суду, он сражался бы до последнего, дойдя до самыхвысших судебных инстанций. В конце концов, он больше всего боялся не потерятьэти деньги, а быть высмеянным в прессе как богач, не дающий зарабатывать нажизнь простой женщине.

– Мне тоже приходила в голову подобная мысль, – поделилсяДжеймс Этна.

– Тем не менее, – продолжал Мейсон, – вы можете оказать мневесьма ценную услугу, миссис Кэмптон.

– Все, что пожелаете, мистер Мейсон.

– Расскажите мне все, что только сможете вспомнить, об ЭленКадмус.

– Пожалуйста, – с готовностью откликнулась миссис Кэмптон. –Только… Она была немного… Я не знаю, как и сказать…

– Рассказывайте, как сможете. Если я правильно вас понял,она была немного странной?

– Она когда-то пережила тяжелую душевную драму, я в этомуверена.

– Как долго вы работали с ней вместе?

– Я думаю, около двух лет.

– И вас уволили почти сразу после того, как она исчезла?

– Два дня спустя.

– Было ли ваше увольнение хоть каким-то образом связано сЭлен Кадмус или ее исчезновением?

Миссис Кэмптон покачала головой:

– Мистер Эддикс уволил меня за воровство.

– Подумайте хорошенько и постарайтесь вспомнить, – попросилМейсон. – Мне очень хотелось бы прояснить этот вопрос. В конце концов, еслисовпадение дат было чисто случайным стечением обстоятельств, то…

– Нет, – решительно ответила миссис Кэмптон. – Мистер Эддиксбыл ужасно расстроен тем, что произошло с Элен. Мне кажется, он был влюблен внее. И еще мне кажется, что…

– Подождите секунду, – перебил Мейсон. – Вы сказали, что онбыл влюблен в Элен. Вы полагаете, у них был роман?

– Честно говоря, не знаю. В первую очередь они поддерживалиотношения хозяина и служащей, а уж потом дружеские отношения. Нет, не могуответить на ваш вопрос. Бенджамин Эддикс не такой человек, чтобы демонстрироватьвсем и каждому свои чувства и переживания.

– Хорошо, тогда давайте поговорим об Элен.

– Элен была очень красива и знала это. Она чрезвычайногордилась своей фигурой и любила фотографироваться, а также любоваться собой взеркале. Мне это отлично известно, потому что в ее комнате было огромноезеркало, и несколько раз я замечала, как она вертится перед ним в… В общем, онаочень гордилась своей фигурой.

– Так она любила смотреться в зеркало? – переспросил Мейсон.