Лекарство от измены - Кэролайн Роу Страница 15

— Приехала в одиночку? Позвольте напомнить, что наши сестры не бродят по долам и весям, как нищенствующие монахи, ваше преосвященство. — Она стояла в стороне, чтобы свет падал ей на лицо. — Она кажется мне знакомой, но я не могу узнать ее. Я знаю многих наших сестер в Таррагоне, она не из их числа.

— Я скорее склонен полагать, что это не монахиня, — сказал Беренгуер де Круилль, — чем решить, что вы не узнаете одну из ваших сестер.

Аббатиса внимательно посмотрела на него.

— Монахиня или нет, — сказала она спокойно, — но как она проникла внутрь бань? Ведь они запираются на ночь, не так ли?

— Я боюсь, что их честный сторож хорошо отпраздновал день своего тезки, доброго святого Йохана, и вчера вечером вино подвело его. Равно как и многих других, — сказал епископ. — Но как же все-таки она попала в бани? — внезапно спросил он. — Сколько всего ключей? — Он повернулся к Йохану, который с несчастным видом топтался в дверях.

— Только мой, ваше преосвященство, — сказал Йохан, с трудом сглатывая. — И моего хозяина, но он где-то в отъезде.

— Мы знаем об этом. А ты закрыл бани вчера вечером?

— Да, ваше преосвященство.

— И никому не давал ключ?

— Да, ваше преосвященство. То есть я хотел сказать, нет. Я никому не давал ключ.

— Может, женщина? И как ты можешь знать, Йохан? Когда я видел тебя вчера вечером, ты бы свое собственное имя не вспомнил, не то что ключи. Откуда ты знаешь, что их не украл кто-то и не вернул их тебе, пока ты спал?

— Не знаю, ваше преосвященство. — По его бровям стекал пот.

Аббатиса резко вмешалась.

— Спасибо, Йохан, за помощь и честное свидетельство. Сестра Марта проследит, чтобы ты умылся. Теперь можешь идти. — Она подождала, пока он не вышел и не закрыл за собой дверь, после чего повернулась к епископу. — Я не могу представить себе отчаявшуюся женщину, ищущую этого человека с целью взять у него ключи, чтобы войти в бани только для того, чтобы покончить с собой.

— Вы полагаете, что она сама перерезала себе горло, донья Эликсенда? — спросил Беренгуер.

— И затем бросилась в ванну? Думаю, нет. Но мне трудно придумать что-то иное.

— А она действительно монахиня? — спросил епископ.

— Посмотрим, — сказала Эликсенда. Одним пальцем она отодвинула испачканное и порванное покрывало, сдвинула вуаль и вытянула длинный, толстый узел из рыжих волос. — Нет, — холодно сказала она, показывая его епископу. — Не с такими волосами. Я бы сказала, что это маловероятно.,

— Тогда почему для того, чтобы встретить свою смерть, она переоделась монахиней?

— Этого я не могу сказать, — сказала аббатиса. — Если только не для того, чтобы легче было проходить незамеченной по улицам.

Но епископ сосредоточил внимание на бледном, мокром лице мертвой женщины и пропустил мимо ушей ответ аббатисы.

— Она кажется мне чем-то знакомой, — сказал Беренгуер. — Вы можете снять покрывало и вуаль?

— Я сделаю это, донья Эликсенда. — Сестра Агнета приподняла застывшее тело, чтобы вынуть булавки и распутать ее головной убор, после чего с большой осторожностью сняла вуаль и повой. Она аккуратно расправила густые волосы и оправила одежду.

Епископ шумно втянул воздух и отступил, как будто хотел отодвинуться подальше от фигуры, лежащей на столе.

— Я предпочел бы, что бы это тело было найдено в другом месте, — наконец произнес он.

— Кто это, ваше преосвященство? — спросила сестра Агнета.

— Это ставит нас в крайне неудобное положение, — пробормотала аббатиса.

— Да уж, вряд ли может быть хуже, — сказал Беренгуер. — Смерть несколько исказила ее черты, но в этой стране есть только одна женщина с таким лицом — и с такими волосами, — произнес он. — Монашеский наряд ввел меня в заблуждение.

— Без сомнения, именно для этого он и предназначался, — сказала аббатиса.

— Но зачем главной придворной даме доньи Элеоноры надо было приехать в Жирону, переодевшись монахиней?

— Чтобы искать тайного убежища в моем монастыре, — сказала Эликсенда. У нее на щеках выступили алые пятна злости. — Когда кровавые придворные интриги достигают монастыря и затрагивают моих монахинь, надо что-то делать.

Беренгуер де Крюилль смотрел на этих двух женщин.

— И будет сделано, в надлежащее время, — сказал он. — Однако я полагаю, что было бы неблагоразумно упоминать ее имя или говорить кому бы то ни было о том, как она умерла, пока мы не сможем узнать об этом побольше, — заметил епископ. — Как долго она была мертва?

— Ее тело застыло, — сказала сестра Агнета. — Но здесь должен быть лекарь, который пришел проведать донью Исабель. Возможно, он сможет сказать больше.

— Он не сплетник, — сказала аббатиса. — Пусть за ним пошлют. Когда он осмотрит тело, его надо подготовить к погребению и положить в часовне. Мы будем молиться о ее душе с тем же пылом и с соблюдением всех ритуалов, как если бы это была одна из наших сестер во Христе.

— Весьма похвально, — сказал Беренгуер. — И благоразумно, конечно. — Он снова посмотрел на мертвую женщину. — Но сначала я хотел бы поговорить с лекарем. Затем я приведу его, чтобы он осмотрел тело.

Исаак ощупал голову и челюсть мертвой женщины и отстранился. Он поднес пальцы к носу и фыркнул.

— Могу сказать, что она была убита между laud и prime (заутреней), согласно вашему разбиению суток.

— Вы очень точны, мастер Исаак. Вы в этом уверены? — спросила аббатиса.

— Совершенно уверен. Когда вчера вечером мы покинули монастырь, сестры пели laud. Почти в тот же самый момент эта донья пробежала мимо нас. В тот момент она была жива. Йохан сказал, что нашел ее вскоре после prime. Тогда она уже была мертва.

— Я не видел ее, — сказал Беренгуер.

— Я уверен, что она позаботилась о том, чтобы вы ее не увидели. Но она или знала о моей слепоте, или, с ее точки зрения, ваше внимание было более опасным. Когда сестра Марта открыла перед вами двери монастыря, эта донья выбежала, проскользнув между мной и дверным проемом и оставив после себя сильный аромат мускуса, жасмина и страха. Теперь в ее волосах остались только мускус и жасмин. Страх умер вместе с ней.

— Значит, в то время она уже была в монастыре, переодетая и похожая на одну из наших сестер, — сказала аббатиса.

— Конечно, кто-то из нас мог видеть ее, — сказала сестра Агнета.

— Она могла спрятаться, если был кто-то, кто помогал ей, — сказала аббатиса. — В новой части монастыря есть комнаты, где работы уже закончены. Туда входят для осмотра только в сопровождении архитектора. Возможно, она скрывалась там.

— Но для чего? — спросила сестра Агнета. — Зачем скрываться в женском монастыре? Донья, желающая получить убежище и защиту, должна была знать, что ее просьбу удовлетворят.