Секретная сотрудница - Фридрих Незнанский Страница 15

— Чертовщина какая-то. Говоришь, готовили к операции?

— Ну да! Причем выглядит все так, будто в последний момент от этой операции отказались, — подтвердила девушка.

— Откуда же он такой взялся? — озабоченно произнес Еремин. И пижама на нем вроде больничная…

— Пижама точно больничная. Только клейма на ней нет. У нас обычно все белье специальным клеймом помечают. Порядок такой. А на этой — ничего. Будто со склада.

— Да, странно все это… Значит, придется ждать, пока он заговорит.

— Кстати, Марь Иванна, нянечка наша, возле него всю ночь просидела. Так вот, она сказала, будто он в бреду все твердил про каких-то мертвецов, подземелье какое-то и плакал.

— Блин! Так чего же ты молчала?! — оживился Еремин. — Это ведь самое главное! Где она живет, эта Марь Иванна?

Записав адрес, молодой оперативник напоследок предупредил:

— Ты вот что, Любаш, чует мое сердце — дело это темное. Присматривай тут за парнишкой. И главного своего предупреди, чтоб никого постороннего к нему не допускал. И никаких лишних разговоров. А как очухается — сразу звони мне в управление. Все поняла?

— Угу.

— Ну, мне пора. Давай хоть поцелую на прощание…

— Может, вы для начала представитесь? — произнес Турецкий, когда зеленая «Лада» тронулась с места и не спеша покатила тихими старинными переулочками.

Сидевший за рулем худощавый незнакомец в роговых очках неловко извлек из кармана пиджака очень знакомое удостоверение и показал его своему попутчику.

— Следователь авиатранспортной прокуратуры Кулик Аркадий Викторович, — представился он, — так что мы с вами в некотором роде коллеги.

— Любопытно, — заинтересовался «важняк». — Только почему-то не припоминаю нашего знакомства.

— Это неудивительно. Ведь мы с вами не виделись со времен юрфака.

Турецкий покосился на собеседника, прокручивая в памяти знакомые лица своих бывших однокурсников.

— Я учился на два курса старше, — пояснил коллега. — Лично мы, конечно, знакомы не были, однако неоднократно встречались. Помню, вы еще дрались за место в сборной МГУ по самбо с моим однокурсником Борей Немировским. А потом, кажется, даже с ним подружились.

Александр Борисович удивленно вскинул брови.

— Вы знали Борьку?

— Он списывал у меня конспекты, — улыбнулся Кулик.

— Но мне он почему-то о вас не рассказывал.

— Не успел, наверное. Слишком торопился в свою Америку…

Наконец Турецкий вспомнил это лицо. Эти близорукие серые глаза за роговыми очками. Похоже, с тех времен их владелец так и не сумел купить себе новые. Действительно, вместе учились. А потом — гляди, куда его занесло! Поистине, неисповедимы пути Господни.

— Я вижу, вы меня узнали, — продолжая колесить по центру, заметил Кулик. — Так что очень рад лично познакомиться. Как говорится, много о вас наслышан, Александр Борисович, — смущенно добавил он.

Турецкий выразительно кашлянул. Вся эта необъяснимая игра начинала понемногу действовать ему на нервы.

— Простите, я что-то не совсем понимаю, какое отношение имеет ко мне авиатранспортная прокуратура? И вообще, к чему вся эта нелепая шпиономания?

— Это вы извините, что отнимаю у вас время, — настороженно поглядывая в боковое зеркало, виновато начал Кулик. — Но дело, о котором я хочу вам сообщить, представляется мне чрезвычайно важным. И кроме всего прочего, это несомненно по вашей части. Не исключено даже, что мне случайно довелось узнать некоторые детали очень серьезного преступления.

— Но почему вы решили обратиться именно ко мне?

— Потому что я вас знаю. И уверен, что вам можно верить.

Наконец, зарулив в тихий московский дворик, коллега из авиатранспортной прокуратуры заглушил мотор и повернулся лицом к своему пассажиру.

— И что же это за преступление? — скептически произнес прокурор.

— Сейчас расскажу. Но сначала я хотел бы попросить вас… Словом, если эти сведения вас заинтересуют, постарайтесь нигде не упоминать моего имени.

— Боитесь, коллега? — усмехнулся Турецкий.

— Не за себя. А вот если что-нибудь случится с семьей…

— Понимаю. Но у меня, между прочим, тоже семья.

— Вас не посмеют тронуть.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Вы, Александр Борисович, слишком известная фигура как в нашей системе, так и в преступном мире. Насколько мне известно, вас там уважают и… боятся.

— Чрезвычайно лестно… Но что же все-таки вы хотите мне сообщить?

— Так вы обещаете не упоминать моего имени? — взволнованно спросил Кулик.

Поколебавшись, Турецкий кивнул:

— Обещаю.

Затем извлек из кармана сигарету, испросив у некурящего хозяина разрешение, закурил и приготовился слушать.

— Моя работа, уважаемый Александр Борисович, разительно отличается от вашей. Никакой романтики. Опасных приключений. Сплошная и неприглядная рутина.

— Почему же неприглядная?

— Я занимаюсь расследованием авиационных происшествий, — вздохнул Кулик. — Угонов. Аварий. Катастроф. Нередко сопровождающихся огромными жертвами. А место подобной катастрофы это, как вы понимаете, не самое привлекательное зрелище…

— Пожалуй, — согласился прокурор.

— За годы своей работы я, знаете ли, всякого насмотрелся. Нередко такого, чего непривычный человек и не выдержит…

— Что конкретно вас заставило ко мне обратиться?

— Вы знакомы со статистикой авиакатастроф, случившихся у нас за последнее время?

— Довольно поверхностно. А что?

— В середине июля в аэропорту Белграда из-за отказа электрооборудования разбился при посадке транспортный самолет Министерства чрезвычайных ситуаций. На его борту находился груз медикаментов и гуманитарной помощи для жертв засухи в Африке. Переброска осуществлялась под эгидой российского отделения Красного Креста. Самолет летел транзитом и должен был совершить посадку для дозаправки.

— Кажется, весь экипаж погиб? — спросил Турецкий.

— Совершенно верно. Девять членов экипажа и три человека, сопровождавших транзитный груз.

— И что же вы там обнаружили?

— В составе специальной комиссии я осматривал место этой катастрофы. Поэтому то, что вы сейчас узнаете, мне довелось увидеть собственными глазами.

— Вы меня заинтриговали.

— Среди обломков самолета, вернее, того, что от него еще осталось после взрыва и пожара, мне попались на глаза остатки специальных контейнеров — их называют сосуды Дьера, а предназначены они для транспортировки и хранения живых человеческих органов, необходимых для пересадки…