Закат в Лиссабоне - Чингиз Абдуллаев Страница 15

Он подошел к четыреста двенадцатому меру и какое-то времястоял, прислушиваясь. За дверью не было слышно ни звука, юнго нахмурился.Обиднее всего будет, если сеньора Машаду, не дождавшись своего не в меру«галантного» кавалера решила куда-то уйти. Он осторожно постучал. Прислушался.Никто не спешил открывать дверь. Очень неприятно. Впрочем, этого следоваложидать. Когда такая красивая женщина назначает свидание, к ней обычно неопазды- ют на полчаса. И уж тем более не откладыют свидание, объясняя задержкупоздним звонком. Он постучал еще раз. Нужно уметь достойно проигрывать. Сегодняон получил болезненный удар по собственному самолюбию. Так ему и надо. Нестоило вообще оставлять столь очаровательную женщину. Он повернулся, чтобыуйти, и в этот момент дверь открылась.

Зулмира успела переодеться и была в легком шелковом халате.Она с удивлением смотрела на Дронго:

— Я была уверена, что вы уже не придете.

— К вам невозможно не прийти, — признался Дронго. От этойженщины действительно можно было потерять голову. Запах ее тела мог свести сума любого мужчину.

— Вы же не пришли. Я ждала целых полчаса. А потомотправилась в ванную, решила, что вы передумали. Мужчины иногда боятсяоказаться наедине с женщиной, — с явным вызовом сказала она.

Он улыбнулся и шагнул в номер. Зулмира посторонилась,пропуская его, и закрыла дверь. Дронго попытался обнять женщину, но натолкнулсяна ее поднятую руку.

— Подождите, — попросила она, — я хочу понять — почему?

«Я болван, — подумал Дронго, — такая красивая женщина неможет иметь глупые комплексы. Она абсолютно уверена, что любой мужчина рано илипоздно должен приползти к ее ногам. Конечно, она никуда не ушла. Ей былоинтересно, почему я не пришел. Кажется, у меня однажды был похожий случай. ВоФранкфурте, лет десять назад. Да, именно во Франкфурте. Я назначил свиданиекрасивой женщине и был абсолютно уверен, что оно состоится. Но она не пришла.Само собой разумеется, я чувствовал себя обманутым, простояв у назначенногоместа почти полчаса. Но где-то в глубине душе я был уверен, что такого простоне могло произойти. И тогда я стал искать ее. Провернув немыслимую операцию, явсе же нашел в огромном городе телефон моей новой знакомой, которая жила усвоих друзей. Позже выяснилось, что причина была достаточно банальной, двериэлектрички, в которую она вкочила попрощаться с подругами, неожиданно и безпредупреждения закрылись. Она уехала на соседнюю станцию и вернулась другимпоездом. Как раз к тому времени, когда я ушел. Мы все-таки встретились в этуночь и оба долго не могли поверить в случившееся чудо. Где была эта встреча? Вотеле “Интерконтиненталь». Недалеко от вокзала.

— У меня нет оправданий, — прошептал Дронго. — Вы можетеменя прогнать, но это будет слишком жестоко.

— И глупо, — неожиданно заявила она. — Вы мне понравилисьнастолько, что я сама сделала вам предложение. А вы сбежали в свой номер. Иливы звонили своей жене, просили у нее разрешения на свидание со мной?

— Вы иногда бываете такой безжалостной, — сказал Дронго. —Вам никто об этом не говорил?

— Говорили. И достаточно часто. Когда я отказывала мужчинамв подобном свидании. А вам не говорили, что опоздание в таких случаях большечем на пять минут выглядит оскорбительным?

— Согласен, — кивнул Дронго, — но вам не кажется странным,что мы уже несколько минут стоим на пороге и выясняем, почему я совершил стольглупый поступок. Я признал свою вину, согласился со всеми вашими упреками. Да,я поступил как абсолютный идиот, если вас устраивает такое признание. Но ко мнев номер неожиданно зашел один давний знакомый, и мне пришлось задержаться. Вжизни иногда случаются подобные неприятные курьезы. Если вы считаете, что я незаслуживаю прощения, откройте дверь, и я уйду. Если же вы считаете, что я могуостаться, уберите вашу руку.

Она улыбнулась. Дронго еще раз отметил про себя, какиекрасивые у нее зубы. Впрочем, в ней многое было безупречно. Сеньора Машадумедленно опустила руку. Дронго обнял ее и прижал к себе. Халат соскользнул напол, и она, подцепив ногой, отбросила его в сторону.

«Иногда я нахожу приятные стороны в своей международнойдеятельности», — успел подумать Дронго, обнимая женщину.

Уже позже, примерно минут через сорок, когда они лежали впостели и Дронго случайно, потянувшись за чем-то, повернулся к ней спиной, онатревожно спросила.

— Что у тебя на спине?

— Неужели татуировка? — пошутил он.

— У тебя жуткий синяк, — пояснила Зулмира, разглядываякровоподтек. Дронго попытался увернуться, но она упрямо развернула его ивнимательно осмотрела спину.

— Где ты так ударился? — спросила она. — у меня естьнеплохая мазь, сейчас принесу. Легко соскочив с кровати, Зулмира поспешила вванную комнату. Он остался сидеть на скомканных протынях, чувствуя себя неочень комфортно, женщина вернулась из ванной, уселась к нему на спину, обхвативего ногами, и принялась осторожно втирать мазь в кожу. Он посмотрел на ее ноги.Их нельзя было назвать идеально стройными. Скорее идеально сексуальными.Довольно полные и без малейших изъянов. Дронго провел рукой по ноге, Зулмиравзвизгнула и рассмеялась:

— Щекотно! Не трогай меня, я еще не закончила.

— У тебя красивые ноги, — сказал он грустно.

— Это плохо? — весело спросила она, продолжая втирать мазь.

— Нет, я думаю, это прекрасно.

— А почему таким мрачным тоном?

— Я всегда бываю мрачным, когда речь идет о человеческойкрасоте. В отличие от природной, она не столь долговечна, к огромномусожалению…

Зулмира перестала втирать мазь. Нежные руки больше некасались его спины. Дронго почувствовал некую перемену в настроении женщины иобернулся к ней.

— Я сказал глупость? — спросил он.

— Нет, правду.

Она убрала ноги, поднялась и прошла в ванную комнату. Когдачерез минуту Зулмира вернулась, то сразу залезла под простыню, словнонеожиданно застеснявшись своей наготы. Или своей красоты?

— Спасибо, — поблагодарил ее Дронго, — чувствую себя гораздолучше. Не обижайся на меня, пожалуйста, я иногда говорю неприятные вещи.

— Ты абсолютно прав, — возразила она, — об этом часто думаю.Как мы приходим в этот мир и как мы из него уходим. Моя бабушка рассказывала,что ее мать была женщиной редкой красоты. Сам вождь племени считал для себячестью быть ее мужем. А потом она постарела и превратилась в грубую, высохшуюстаруху с отвисшей грудью и мутным взглядом. Я иногда думаю, что Бог специальноделает нас такими, чтобы нам было так страшно умирать.