Кубинское каприччио - Чингиз Абдуллаев Страница 15

– Меня обычно называют Дронго.

– Значит, и я буду называть вас господин Дронго. Что именновам нужно? Зачем вы хотели со мной поговорить?

– Вы были лечащим врачом Семена Борисовича Измайлова?

В комнату вошла Раиса Иосифовна и встала за спиной Дронго,глядя на своего супруга. Она была среднего роста, сухая, строгая, с волосами,напоминающими красноватую коноплю. Раиса Иосифовна мрачно смотрела на гостя. Ина своего мужа.

– Да, но он умер три месяца назад. И боюсь, что его уженевозможно было спасти. У нас сейчас очень неплохой онкологический центр, естьвсе условия для лечения, но там уже ничего нельзя было сделать. Метастазы былиуже в печени. Бывают случаи, когда медицина бессильна.

– Его лечили в Израиле?

– И там тоже. Но, повторяю, это был тот случай, когда ничегонельзя было сделать.

– Вы были с ним до конца?

– Конечно. Мы давние знакомые. Я знал еще его деда ИбрагимаИзмайлова. И его отца Бориса Ибрагимовича, который был старше меня на десятьлет. Но уже тогда он был самым известным ювелиром в Баку и в Красной Слободе.

– Кто был с Семеном Борисовичем в самые последние минуты?

– Их служанка Фатьма-ханум и его старший племянник АсифИзмайлов. Больше никого не было. И ваш покорный слуга. Я был с ним до самогопоследнего момента. Считал своим долгом находиться рядом. Он почти не мучился,ушел достойно. Говорят, что человек может притворяться всю свою жизнь, носитьмаску. Но когда он умирает, когда уходит из этого мира, маска уже не нужна. И вчеловеке проявляются все его лучшие черты. Или худшие. Смотря кто и как себяповедет.

– Вы знали, что у него была… подруга?

– Если вы говорите о Валиде, то, конечно, знал, – кивнулГенрих Соломонович, – об этом все знали. Но он несколько раз разговаривал с нейпо телефону при мне. Просил не приезжать. Ему не хотелось, чтобы она видела егов таком виде. Я думаю, что он поступал правильно.

– И тело сразу перевезли в Баку?

– Как полагается. Это была его последняя воля. Похоронить настаром бакинском кладбище, рядом с отцом и братом. Сразу приехали его водительи его родственник, которые помогли нам погрузить тело в машину и привезти вБаку. Мы похоронили его на следующий день, хотя по иудейским, да и помусульманским, канонам следует хоронить в день смерти. Но мы не успевали. Иждали приезда Бориса. Вы же знаете, что иногда в таких случаях допускаютсяисключения. Хотя с точки зрения строго религиозной…

Раиса Иосифовна демонстративно кашлянула, чтобы прекратитьразговор, но Дронго не унимался, задавал свои очередные вопросы:

– Вы сказали, что после смерти Семена Борисовича в его домепоявились водитель и родственник. Какой родственник?

– Туфан, сын Хуршиды. И она сама пришла. Там еще былиприехавший из Баку Зинур Марчиев, ювелир, который работает в магазине СеменаИзмайлова, и их садовник Гулам. Вот, собственно, и все.

– Больше никого не было?

– Во дворе было много людей. Вы же знаете, как дружно тамживут люди. В Красной Слободе относятся друг к другу с особым вниманием иуважением. А Семен Борисович Измайлов был там своеобразной местной легендой.Его дед, отец и он сам помогали многим людям в трудные годы. И об этом всепомнили. Вы бы видели, сколько людей приехало из Красной Слободы на похороныИзмайлова. Да и в самом Баку его хорошо знали.

– Вы были в курсе того, что Семен Борисович купил известныйалмаз еще в начале девяностых?

– Я об этом слышал, – кивнул Мильман, – но всегда считал,что это только досужие сплетни и слухи. Я сам никогда не спрашивал об этом уСемена, считал неэтичным. Но однажды мы возвращались из Красной Слободы вместес одной знакомой Семена. Она художник, график. И она мне призналась, что виделаэтот камень, держала его в руках. Можете себе представить, как я был потрясен.

– Вы его неплохо знали. Скажите, кому мог оставить такойкамень Семен Борисович?

– Такой драгоценный камень Семен мог оставить только своимплемянникам. Но тогда о нем должен был знать и Зинур Марчиев, который был егоправой рукой.

– Значит, вы никогда не говорили с ним об этом алмазе иникогда его не видели, – еще раз уточнил Дронго.

Раиса Иосифовна уже не кашляла. Она выразительно смотрела насвоего мужа. И тот видел этот взгляд.

– Не видел и не слышал. Я занимался его лечением, а не егосостоянием. Меня мало интересовали его алмазы. У вас есть еще ко мне вопросы?Простите, но мне трудно долго сидеть на стуле, болит позвоночник.

– Извините, что я вас побеспокоил. У меня последний вопрос.Все говорят, что старший племянник умершего ювелира серьезно болен. У него тожеонкология?

– Нет, – ответил Мильман, – ни в коем случае. Они обапроверялись в нашем центре, сдавали кровь. Нет, нет. Они оба здоровы, но устаршего племянника проблемы с давлением. У него очень высокое внутричерепноедавление.

– Спасибо. Извините меня за мои назойливые вопросы. Досвидания. – Он поднялся, стараясь не смотреть в сторону рассерженной РаисыИосифовны. И вышел из комнаты. Дронго уже спускался по лестнице, когда раздалсятелефонный звонок. Он достал мобильник и посмотрел на телефон, предчувствуябеду. На дисплее высветился номер Бориса Измайлова.

– Слушаю, – ответил Дронго.

– Вы уже закончили свой разговор с Мильманом? – спросилБорис каким-то глухим, неестественным голосом.

– Да. Что-нибудь случилось?

– Случилось, – ответил Борис, – мне как раз сейчас позвониласоседка Валиды. Полчаса назад кто-то зашел в квартиру Валиды… – Он замолчал,словно подыскивая нужные слова.

– Не делайте качаловской паузы, – разозлился Дронго, неуслышав продолжения фразы. – Что произошло?

– Ее убили, – сообщил Борис, – кто-то вошел к ней в квартируи убил ее. Всю квартиру перерыли. Очевидно, искали алмаз…