Пьедестал для аутсайдера - Чингиз Абдуллаев Страница 15

– Я знал, я знал, – задыхаясь от волнения и счастья, говорил Халифман, – правда всегда сильнее лжи. Я был уверен, что все так и закончится. Поздравляю вас, дорогой Илья Данилович. Мне уже звонили из отдела кадров. Там готовят приказ о вашем назначении. От души поздравляю. Это абсолютно правильно и заслуженно. Вы, безусловно, лучший финансист в нашей организации. Самый опытный и самый талантливый. Кому, как не вам, можно доверить такой важный пост. Я просто от души рад.

Он говорил быстро, глотая слова, словно опасаясь услышать в ответ нечто неприятное. Смыкалов помнил, как в течение двух дней Халифман прятался, чтобы не разговаривать с ним. Он невесело усмехнулся. Сейчас об этом лучше не вспоминать. Ведь ему придется работать с Иосифом Наумовичем. А у того уже налажены колоссальные связи и много знакомых поставщиков. В этом смысле Халифман просто незаменим. Кто старое помянет…

– Спасибо, – сказал Илья Данилович, протягивая руку своему собеседнику, – я не сомневаюсь, что мы сработаемся.

Халифман облегченно вздохнул. Самое главное – это первая реакция. Если Смыкалов ничего не сказал сразу, то и потом может ничего не сказать. Хотя, конечно, помнить будет. Но кто мог предположить, что эти гэкачеписты проиграют? Кто тогда мог поставить против них? Против партии, КГБ, армии, МВД? Против всех первых лиц государства?

– Я всегда к вашим услугам, – проникновенно произнес Иосиф Наумович, – и готов помогать вам во всех ваших начинаниях.

Илья Данилович кивнул и вышел из приемной. В коридоре его ждала Ванда Богдановна.

– Наш дорогой и любимый Илья Данилович, – почти пропела она, – как я за вас рада! Наконец мы избавимся ото всех этих коммунистических мамонтов. Как давно вы заслуживали этого выдвижения. Вы знаете, как я за вас переживала.

Смыкалов вспомнил, как она несколько раз прошла мимо него, не здороваясь и в упор его не замечая. И решил пошутить. К нему постепенно возвращалась уверенность.

– Вам нужно срочно обратиться к офтальмологу, – сказал он, поправляя свои очки.

– К кому? – не поняла Ванда Богдановна.

– К глазному врачу, – пояснил Смыкалов, – нужно лечить зрение.

– Нет. У меня нормальное зрение, – удивилась она, – меня недавно проверяли. Все в порядке, даже несмотря на повышенный сахар.

– Думаю, что не все. Вам обязательно нужно проверить зрение. За последние два дня вы несколько раз меня не заметили. Наверно, из-за высокого содержания сахара, – пошутил он, – вам обязательно нужно провериться.

И, оставив ее, растерянную и озабоченную, не знающую, как ответить на эту реплику, он прошел дальше по коридору и вошел в приемную заместителя директора. При его появлении Маргарита Акоповна поднялась. У нее были седые волосы, всегда тщательные уложенные. Она была небольшого роста, но одевалась подчеркнуто элегантно и сдержанно. Говорили, что ее супруг работал в Театре оперетты главным осветителем, и поэтому она знала весь репертуар театра наизусть.

– Здравствуйте, Илья Данилович, – сдержанно поздоровалась она. Раньше при появлении Смыкалова она не поднималась и тем более не называла его по имени и отчеству. Но сегодня она была гораздо любезнее.

«Старая ведьма, – неожиданно зло подумал Смыкалов, – неужели она думает, что я оставлю ее в своей приемной?» Ему понравилась эта мысль. Значит, теперь он будет решать, кому оставаться, а кому уходить. Он весело посмотрел на стоявшую перед ним пожилую женщину. Пусть поработает последние дни. Ее давно нужно было отправить на пенсию вместе со всей этой рухлядью, которая есть в приемной Аркадия Николаевича: всеми этими провинциальными горшками с цветами, за которыми она ухаживает, этим старым, покосившимся шкафом, ее печатной машинкой.

– Вас уже ждут, – вежливо сказала Маргарита Акоповна и, когда Смыкалов шагнул к двери, спросила: – Что вы будете пить? Чай или кофе?

Конечно, раньше она никогда об этом не спрашивала. Или она решила поиздеваться, как Анна? Смыкалов зло взглянул на нее. Она терпеливо ждала. Нет, кажется, она спрашивает вполне серьезно.

– Кофе, – кивнул Илья Данилович, открыл дверь и вошел в кабинет заместителя генерального директора.

В большой комнате Сидоряк уже собирал вещи в две коробки, поставленные прямо на стол. Увидев вошедшего, он понимающе кивнул:

– Заходи, заходи, не стесняйся. Теперь это будет твой кабинет.

Смыкалов вошел, оглядываясь. Раньше этот кабинет казался ему невообразимо большим, метров на восемьдесят. На самом деле это была обычная комната в тридцать или тридцать пять метров. Он увидел, как Аркадий Николаевич собирает со стола фотографии своих внуков. Их у него было пятеро.

– Вот такие дела, – сказал Сидоряк, – ваши победили, и теперь мне нужно уходить. Только ты передай Борису, что он напрасно так торопится. Горбачев вернется, и все еще может измениться. Партия нам всегда будет нужна. А я еще остаюсь членом бюро райкома партии.

Илья Данилович молчал. Он вспомнил, как Сидоряк дважды распекал его в эти дни, и неожиданно спросил:

– Можно задать вам один вопрос?

– Конечно. Это теперь твой кабинет, – удивился Аркадий Николаевич, – спрашивай о чем хочешь. Ты не беспокойся. Все, что нужно, я тебе расскажу и покажу. С этим у тебя никаких проблем не будет. Вот только вещи сейчас водитель отнесет в машину. Заявление я уже написал.

– Можете не торопиться, – великодушно предложил Смыкалов, – я хотел спросить о другом. Вы все время были против моего назначения на место Руднева. И за последние два дня дважды говорили мне о неудачно составленном отчете, хотя я составил много таких отчетов и прекрасно знаю, что он выполнен на должном уровне. Я могу узнать, почему вы так необъективно относились ко мне?

– Хочешь знать правду? – Сидоряк был невысокого роста, но мощный, широкоплечий, кряжистый, с большой головой и крупными чертами лица. – Не люблю я вас всех, – честно признался Аркадий Николаевич, – всю эту вашу перестройку, все эти ваши нововведения. Просто не люблю и не принимаю. Назначили к нам твоего друга по знакомству. А у нас ведь предприятие союзного значения, которое работает в том числе и на оборону страны. Ну, развалите вы государство, запретите партию, что дальше? С чем останетесь? Разделите страну на удельные княжества, где все будут стрелять друг в друга? Почему я должен молчать, когда отчетливо вижу, что мою страну просто уничтожают? Оплевывают нашу историю, издеваются над нашими идеалами, все высмеивают и ерничают. Почему? Не могу я этого принять и не хочу. А твой Кирюхин как раз из этой породы «новичков». Я ведь к тебе нормально относился, видел, что ты дельный финансист. Сам подписал приказ о твоем переводе старшим финансистом. Мы два раза вместе с Рудневым пытались утвердить тебя заместителем начальника отдела. Тебе даже об этом не говорили. Но прежний генеральный все время отказывал. У него каждый раз были свои кандидатуры. А потом пришел Борис и сразу решил поменять Руднева на тебя. И мне это очень не понравилось. И ты тоже перестал нравиться. Нельзя сразу перескакивать через людей. Генералом нельзя стать, не послужив офицером. Нужно было тебе расти постепенно. А Кирюхин все время торопится. Это его фирменный стиль работы. И вообще, это стиль работы новых людей в российском правительстве. Пытаются все сразу сделать. А так не бывает, так просто не бывает… Я считал тебя его креатурой. Наверно, не всегда был прав. Хотя, как видишь, не ошибся. Он пошел еще дальше. Решил сделать тебя не начальником финансового отдела, а сразу перевести на мое место. Ему виднее, сейчас его время, пусть делает как считает нужным.