Потерянное наследство тамплиера - Юлия Ефимова Страница 15

«Не для того я горбатился всю свою жизнь, — говорил отец на её просьбы устроиться на работу, — чтоб моя дочь впахивала на дядю».

Она всегда понимала отца, вернее, не так, он каждый раз ей напоминал о своей потере, объясняя своё поведение тирана. Он стыдил её своим горем, словно маленькая Стася тогда, много лет назад, тоже не потеряла самое главное, словно её не надо было жалеть.

Пятнадцать лет назад мама не вернулась домой, просто пропала, словно испарилась в воздухе. Папа подключил полицию, ждал он и звонка о выкупе, принимая и версию похищения, но время шло, а ничего не происходило. Так и пролетели все эти годы в ожидании и мучительном непонимании, что же произошло на самом деле. Отец даже соорудил во дворе дома что-то вроде склепа, где стояла большая мамина фотография и всегда свежие живые цветы — лилии. Так звали мать, Лилия, поэтому никаких других разновидностей цветов, только большие, по мнению Стаси, резко пахнущие монстры. Раз в день, утром или вечером, а иногда и дважды, когда позволяло отцу время, они ходили туда и сидели около получаса, глядя на фотографию молодой улыбающейся женщины. Стася ненавидела это место, от приторного запаха цветов, проникающего в самые глубины души, и от горя, которым было пропитано данное сооружение, ей становилось плохо. Но каждый раз, когда она робко пробовала отказаться туда идти, отец начинал плакать и упрекать Станиславу, что она плохая дочь.

«Ты последнее, что у меня осталось», — вздыхал отец, вытирая скупую мужскую слезу, и Стася сразу соглашалась со всеми его условиями. Золотая клетка давила настолько, что у молодой двадцатилетней девушки совсем не было друзей. Даже когда она училась в Кембридже, то жила не в кампусе, как и положено студентам, а в квартире, купленной специально неподалёку от университета. Русскую девушку, ходящую постоянно с охранником, боялись и обходили стороной. Поэтому учёба, на которую так возлагала надежды Стася, мало чем отличалась от жизни в доме. Единственной привилегией этого времени была возможность не ходить ежедневно в семейный склеп. Но и здесь отец проявил настойчивость, и дочь летала в Москву каждый месяц, хотя бы на день. «Я понимаю, что тебе необходимо побыть у матери», — говорил он, делая трагическое лицо, и все подготовленные заранее слова, что она не хочет, что ей это не нужно и противно, застревали в горле, и Стася смиренно летела в Москву посетить импровизированный склеп. Ничего не изменилось, когда учёба закончилась. Каждый день на протяжении полугода Станислава пыталась поговорить с отцом о том, что ей невыносимо сидеть дома, что она хочет работать и ходить без охранников по городу, но натыкалась на презрительный взгляд и слова с придыханием: «Да как ты можешь так поступать с отцом, чем тебе мешает охрана, сиди себе в кафе сколько хочешь. Не разбивай отцу сердце глупостями».

У Стаси в детстве была мечта посетить метро, да, простое метро города Москвы. Она даже скачала карту и разбирала, как можно проехать от их посёлка до ближайшей станции, какая там идёт ветка и где лучше выйти в центре. Однажды она попросила отца об этом, по-детски, на свой день рождения, и он не смог ей отказать. Правда, её по-прежнему сопровождала охрана в количестве трёх человек, но всё равно то путешествие надолго осталось в жизни Станиславы Роговой как самое яркое.

— Дочь, — услышала она крик отца с первого этажа, — спустись, пожалуйста.

День только начинался, и то, что он оказался дома, было очень странно, да и голос у любимого родителя был несколько более счастливым, чем это принято в их семье. Но оказалось, что всё очень прозаично. В гостиной сидела силиконовая кукла с огромными губами и выдающейся грудью, которую отец представил своей невестой. Стася, ничего не ответив, поднялась в свою комнату, слыша за спиной шипение силиконовой, мол, дай ей прийти в себя. Казалось, что небо упало на землю. Как так, ведь вся её жизнь проходила под лозунгом — надо жалеть несчастного папу, надо страдать ради него, ограничивать себя и всем жертвовать ради единственного, но такого обиженного судьбой родителя. А оказывается, он вполне счастлив, оказывается, он живёт полноценной жизнью, ведь раз она уже невеста, то это началось не вчера.

Переварив всю эту информацию, Стася в первый раз почувствовала ненависть к отцу. Сколько он украл у неё времени: друзей, веселья, молодости, жизни, в конце концов, а сам тем временем жил, как человек жил, получая все блага.

Именно в эту секунду она поняла, что в душе ждала этого момента всю свою небольшую, но такую несчастную жизнь. Более того, Станислава готовилась к нему так, как готовятся заключённые к побегу. Достала из тайника деньги, которые она снимала с карточек маленькими суммами на протяжении долгого времени, чтоб у отца не было подозрений. Взяла паспорт и новый мобильник, купленный тайно с левой симкой, она досталась ей особенно тяжело. Бывший садовник, которого уволил отец с работы, за вознаграждение отдал ей свою. Стася просила только тех людей об одолжении, которые с обидой уходили из их дома, стараясь щедро заплатить им.

Стася собрала в рюкзак немного вещей и вышла на задний двор дома. Ещё в прошлом году она предусмотрительно сделала себе ключ от калитки садовника. Подойдя к ней и прижавшись вплотную к забору, Станислава палкой повернула камеру, так чтоб та смотрела в стену. Она уже проводила эксперимент, охрана придёт поправлять её через семь минут, этого времени ей вполне хватит, чтоб выйти из калитки и закрыть обратно на ключ, так чтоб никто раньше времени не догадался о её побеге.

Вещи, которые совсем не были свойственны ей, кепка, худи и огромная куртка оверсайз, предусмотрительно заказанные по интернету, полностью скрыли фигуру. Выйдя с территории посёлка, Стася села в первый попавшийся автобус, который ехал к ближайшему метро, и выдохнула. Она понятия не имела, что будет делать дальше, но такое новое чувство — свободы и предвкушения приключений — заполняло её полностью, ей показалось, что это и есть жизнь, а до этого она просто существовала, как фарфоровая кукла в коробке, с которой даже не играют дети, она просто стоит на полке и покрывается пылью.