Романс для вора - Борис Седов Страница 15

— И успехов в труде.

— Вот-вот. Ты же для песен нормальные тексты пишешь, значит, владеешь словом! А тут — такую поденщину написал.

— Ну ладно тебе, — Роман смутился, — банальщина, поденщина… Хочешь, другой подпишу, поооригинальнее?

— Нет уж, дорогой друг детства, пусть это свидетельство позора останется у меня. Я тебя им потом шпынять буду. А ты будешь извиваться, как ужака под вилами.

Арбуз спрятал диск в стеклянный ящик стеклянного стола и сказал:

— Не зря говорят, что музыканты тупые. У них все способности в чувства уходят.

— Сам ты тупой, — фыркнул Роман. — Ты скажи лучше, зачем тебе стеклянный стол?

— О! — Арбуз поднял палец. — Это символ того, что мой компьютерный бизнес совершенно прозрачен. Никакого левака, все документы на виду, в общем — ангел.

— Татуированный, — усмехнулся Роман.

— Точно! Как твой диск — «Татуированный ангел». Видишь, как все совпадает? Линии жизни и слои событий располагаются и складываются не просто так. — Арбуз откинулся на спинку кресла и задумчиво поднял глаза к потолку. — Великий Конфуций говорил…

Бесшумно открылась дверь, и на пороге показалась стройная девушка в короткой юбке, катившая перед собой столик на колесах. На столике стояли чашки, сахарница, электрический чайник, над коротким носиком которого вился пар, а также вазочка с печеньем, банка растворимого кофе и бутылка армянского коньяка. Подкатив столик к дивану, девушка сделала книксен и удалилась, виляя бедрами. Роман посмотрел ей вслед, а потом вопросительно взглянул на Арбуза.

— Нет! — Арбуз решительно замахал пальцем. — Ничего подобного! Никаких таких дел! Сам знаешь: бабы доведут до цугундера. Особенно сотрудницы. Так что — никакого интима. Танечка, конечно, девушка видная и на любого мужчину действует безотказно, гормоны так и прут, но — ни в коем случае.

— Правильно, — согласился с ним Роман. — Если все обстоит именно так, как ты говоришь, то это хорошо. А то, знаешь ли, известные дела — секретаршу на столе… И прочий инвентарь. Ну тогда расскажи, как у тебя дела на фронте организованной преступности.

— Ну, — Арбуз пожал плечами, — преступаем помаленьку. Но ты меня лучше об этом не спрашивай.

Я тебе уже сколько раз говорил, меньше знаешь — дольше живешь. Ты мне лучше расскажи, что там у Боровика. Пиво из ржавого сейфа — это ясно.

— А я, кстати, только что от него, — сказал Роман, зачерпывая из банки растворимый кофе.

— Ну-ну? — Арбуз взял со столика бутылку и начал отвинчивать пробку. — И что у него там?

— А… — Роман поморщился, — страдает наш Боровичок.

— Страдает? — преувеличенно удивился Арбуз. — А с чего ему страдать-то? Жизнь у него праведная, ловит злодеев, излишеств, кроме обычного пива с обычной водкой, не знает…

— Да у него… Короче говоря, на зоне повесился тот самый маньяк, который убил его сестру.

— Подумаешь! — небрежно бросил Арбуз. — Повесился, и слава богу. Радоваться нужно, а он страдает…

— А он, видишь ли, справедливости хочет, как тот Шарапов. Чтобы все по закону и прочее.

Арбуз налил себе коньяку и вопросительно поглядел на Романа.

— Будешь?

— Не, я за рулем.

— Ну и что? — усмехнулся Арбуз. — У тебя что, нет денег, чтобы откупиться от поганого мента? Могу ссудить нищему артисту.

— Сам ты нищий похититель кошельков! — Роман пренебрежительно взглянул на бутылку, которую Арбуз вертел в воздухе.

— Кто — я? — Арбуз обиженно посмотрел на Романа. — За всю жизнь ни одного кошелька. Что я тебе — карманник, что ли?

— То есть — чужого не берем, — язвительно заметил Роман.

— Слушай, моралист, кончай тут антимонии разводить. Будешь пить или нет?

— Буду, — обреченно кивнул Роман, — куда же от тебя денешься…

— Вот так, — Арбуз наполнил вторую рюмку. — Давай тогда за Боровика, чтобы он не очень там грустил на ниве борьбы за всемирную справедливость.

— Давай, — Роман поднял рюмку и посмотрел сквозь нее на свет. — Хороший коньяк… А все-таки вы с Боровиком два идиота. Вот так вот, за пять минут, поломать себе жизнь могут только полные недоумки.

* * *

Двадцать лет назад, после выпускного вечера, трое неразлучных друзей — Саня Боровик, Ромка Меньшиков и Мишка Арбузов — оторвались от шумной толпы бывших одноклассников, вооружились тремя большими бутылками портвейна «Массандра» и отправились на набережную реки Смоленки.

Такое серьезное событие, как окончание школы, по их мнению, следовало отметить вдумчиво и со всем пониманием, что настало время взрослой жизни, а вовсе не так, как все остальные оболтусы. Конечно же, ничего оригинального в их ощущениях и рассуждениях не было, потому что и до них миллионы молодых людей покидали привычные стены школы и были совершенно уверены в собственной неповторимости.

— Ну вот, — сказал Мишка Арбузов, открывая вторую бутылку, — закончилась эра коротких штанишек.

— И начинается светлое время ответственного бритья по утрам и опозданий на службу, — подхватил Ромка Меньшиков, сидя на теплом парапете и болтая ногами над неподвижной Смоленкой.

— А поэтому мы теперь имеем полное взрослое право попадать в вытрезвитель, — резюмировал Саня Боровик.

Отобрав открытую бутылку у Мишки, он встал в позу горниста и сделал несколько крупных глотков.

Было два часа ночи, белая петербургская ночь была прекрасна, и каждого из трех друзей ждали великое будущее, блестящая карьера и невиданное доселе счастье в личной жизни. К четырем часам утра, когда вино закончилось и пришлось посетить ближайшего подпольного торговца спиртным, взгляды на жизнь несколько изменились и в них появилась некая толика скорби, которая обычно умножается пропорционально мудрости.

А в половине шестого Саня Боровик зашвырнул пустую бутылку на середину Смоленки и объявил:

— Лично я решил посвятить свою жизнь борьбе со злом. А поскольку в этой стране для осуществления такого намерения есть только один путь, то завтра же, ну… послезавтра иду подавать заявление в школу милиции.

— Что? — Мишка Арбуз спрыгнул с парапета и покачнулся. — Ты хочешь стать поганым ментом?

— Юноша! — Боровик поднял палец и тоже покачнулся. — Каждый болван знает, что не место красит человека, а человек — место. Похоже, что вам это неизвестно.

— Нам это известно, — ответил Мишка и икнул, — но нам еще известно, что среда формирует личность. И когда ты попадешь к ментам, то со временем станешь таким же подонком, как все они.

— Среда формирует личность… — Ромка широко открыл глаза. — Какие умные слова! Никогда бы не подумал, что это говорят мои друзья, которые обычно не утруждают себя…

Тут его затошнило, и он был вынужден прервать фразу и склониться над черными водами Смоленки.