Контракт с Дьяволом - Майя Бессмертная Страница 15

Виктория

Заспанная свекровь появляется в проёме двери. С интересом наблюдает, как я собираюсь на работу, в панике отбирая вещи.

— Вик, у тебя всё хорошо? Во сколько ты пришла?

В этих непринуждённых вопросах столько тепла и заботы, что хочется разрыдаться. Сообщить Ольге Владимировне всю правду. Попросить материнского совета.

Глаза начинает щипать от едких слез, и я молчаливо сглатываю слюну. Опускаю голову в пол, не решаясь сказать обо всём. Боюсь, она не поймёт меня. Осудит за прошлое, о котором даже я постаралась забыть.

Она тактично улыбается. Подаёт мне блузку с длинными рукавами.

— Надень её. А то синяки видны. И юбку подлиннее.

Зеркало тотчас выдаёт следы прошедшей ночи. Высвечивает синяки от сильных пальцев Ярославцева, блуждающих по моему телу с явным нажимом.

— Это не то, что вы подумали…

Моё бормотание звучит несуразно, я и сама это понимаю. Глаза свекрови расширяются от удивления. Вспыхивают щемящей тоской по ушедшему сыну.

— Главное — чтобы ты была счастлива. — Сухо поджимает губы, ужом выскальзывая из комнаты.

Я чертыхаюсь. Быстро надеваю одежду скромной преподавательницы музыки. Оставляю сынишку возиться в спальне.

Мне придётся поговорить с Ольгой Владимировной начистоту. Рассказать ей хотя бы половину правды, чтобы хоть как-то обелить себя.

Свекровь стоит у плиты, и жарит на завтрак блинчики. Её взгляд говорит сам за себя — там столько всего намешано. Тоска, нерешительность, усталость. Меня пронимает озноб. Пробегает по телу электрической пульсацией.

Я осторожно подхожу сзади. Кладу ладони на её плечи, пытаясь говорить как можно спокойнее.

— Ольга Владимировна, у меня к вам просьба.

— Да? — Оборачивается, вопросительно выгибая бровь.

— Вы не могли бы пожить у нас? Мне завтра нужно уехать в Объединённые Арабские Эмираты.

Свекровь, непонимающе смотрит на меня, и молчит. Ждёт каких-то разъяснений по поводу моего скоропалительного отлёта. Задумчиво кивает:

— Хорошо, Вика, не волнуйся. Ты надолго уедешь?

— Я пока не знаю. Надеюсь, что нет. — Мямлю, пытаясь не разрыдаться от безысходности.

Свекровь уже не слушает. Она кажется расстроенной. Погружённой в свои невесёлые мысли, из-за которых я чувствую себя последней тварью. Наверное, в её мыслях я должна до сих пор хранить верность покойному супругу. Убиваться на его могиле, храня в памяти частички наших общих воспоминаний. Но я не могу рассказать ей сейчас и частички правды — для их же с Артёмом безопасности.

Запираюсь в ванной, вынимая из кармана серый прямоугольник. Провожу по нему пальцами, всматриваясь в очертания такой знакомой диадемы. Сердце пропускает удар, пускаясь вскачь.

Злость от безысходности ситуации захлёстывает меня с головой. Погружает в водоворот, перекрывая кислород. Трясущимися от напряжения руками я набираю адрес электронной почты Ярославцева. Отправляю ему фотографию своего документа надеясь на то, что мне не достанется места на этот рейс.

Прислоняюсь спиной к прохладной кафельной стене. Прикрываю глаза, ощущая, как прохлада забирается под одежду. Крадётся мурашками по спине. Не верю, что всё-таки решилась на это.

— Мама, ты тут? — Стук маленького кулачка по двери выдёргивает меня из состояния транса. — Выходи, мы в садик опоздаем!

— Да, иду, дорогой. — Трясущимися руками стираю слёзы со щёк. Старательно удерживаю на губах фальшивую улыбку, открывая дверь ванной.

Мы с Артёмом споро добираемся до детского сада. Я целую сына в макушку, отправляя в группу. Машу рукой улыбчивой воспитательнице, стараясь изо всех сил держать лицо.

Перед дверью заведующей я жутко нервничаю. Не нахожу слов, чтобы спокойно объяснить ей всё. Несколько раз судорожно выдыхаю воздух. Приглаживаю пятернёй белокурые пряди.

В ту самую секунду, когда ладонь удобно ложится на дверную ручку, створка со скрипом распахивается. Глаза Анны Ильиничны на мгновение выражают удивление, а пухлый рот вытягивается в форме буквы «О».

— Лукина?

— Можно войти? Мне нужно с вами поговорить. — Начинаю тараторить, смотря, как женщина спокойно отходит в сторону, пропуская меня внутрь.

Рассказываю ей о неожиданно навалившихся проблемах, стараясь выглядеть как можно убедительней. Она слушает, не перебивая. Лишь огромные серьги покачиваются в такт её натужного сиплого дыхания. Выдают внутреннюю ярость.

— Вы просите меня о недельном отпуске? Но сейчас только сентябрь! Начало учебного года!

Анна Ильинична начинает нервно мерить шагами свой кабинет. Посылает в меня грозовые искры. Презрительно щурится, смотря с пренебрежением.

Я спокойно замираю. Продолжаю терзать в пальцах носовой платок. Всем видом выражаю вселенскую скорбь.

После пяти минут нервного напряжения заведующая всё же останавливается. Хрипло выдыхает, царственно щёлкая толстыми пальцами.

— Ладно уж, пишите заявление. Отдохнут дети неделю от музыки, ничего страшного не произойдёт. Но будьте добры, к концу месяца вернуться — праздник осени на носу, без музыкального сопровождения мы не справимся.

Вываливаюсь в коридор, тяжело дыша. Состояние такое, как будто меня переехал грузовик. Разговоры с заведующей всегда даются мне тяжело. Кажется, что она обладает особым даром вампиризма, до которого и Касьянову и Ярославцеву далеко.

Но главное, что я справилась.