Улыбка смерти на устах - Анна и Сергей Литвиновы Страница 15

Чтобы не разбудить ребеночка, Римма сама отомкнула калитку и подошла ближе.

Парень поднял на нее лицо, затуманенное виртуальными битвами, и неприязненно буркнул:

— Вы кто?

Выглядел он не слишком любезным: маленькие колючие глазки, залысины, тонкие губы. Огромные кулаки, татуировка на левом предплечье: языки синего пламени.

— Я к Юле, — кротко молвила девушка-детектив. — Мы договорились о встрече. Она дома?

— Зачем она вам?

Римка не стала скрывать:

— Я из сыскного агентства, и мы расследуем обстоятельства смерти вашего тестя, Игоря Николаевича Порецкого.

— Да? Разве он не сам себя? — Костик сделал неприятный жест, вроде как по шее полоснул, и глаза закатил.

— Ваша свояченица, Полина, считает, что нет.

— И вы, что же, — парень делано усмехнулся, — подозреваете нас?

— А надо? — Римма, не отрываясь, уставилась в его переносье, и мужчина не выдержал, отвел глаза. — Да, кстати, о подозрениях: а вы где были той ночью, когда умер ваш тесть? С пятницы седьмого на субботу восьмое июня?

— Вообще это не ваше дело, и я вас сюда не звал — вынюхивать и выслеживать.

— Почему бы вам не ответить, если вы не занимались ничем предосудительным? — кротко проговорила Римма.

— Не собираюсь я тут перед вами исповедоваться! Ишь, нашлась следовательница!

Парень резко вскочил и с криком: «Юля, Юля!» — бросился в дом. От возгласа дитятко в коляске, ангельски спавшее, сердито заворочалось, сморщило носик и собралось уже заплакать. Римкины материнские инстинкты сработали неожиданно быстро, она запричитала тихонечко: «Тш-тш-тш» — и принялась качать коляску. Ребеночек сделал еще две-три крайне недовольные гримасы, но глаз не открыл и снова отлетел в глубокий сон.

Костик больше не появлялся, однако по ступенькам крыльца спустилась гранд-дама — наверняка сама Юлия Игоревна. Она была похожа на свою младшую сестру, однако выглядела старше ее не на семь лет, как по метрикам, а на все семнадцать. И при том была на целую голову выше и килограммов на тридцать солидней. Могучие руки, огромные бедра, налитая грудь. Не говоря ни слова, она перехватила у Римки рычаги управления — то бишь ручку коляски — и сделала пару-тройку мощных качаний, чтобы загнать свое чадо в более глубокий сон.

Римма попросила ее присесть и рассказать подробней об отце.

Юля уселась на лавочку и в принципе поведала то же, что и младшая сестра вчера: смерть матери, глубокая депрессия, постепенное счастливое возвращение к активной жизни.

Осведомилась девушка-сыщик и о том, не появилась ли в жизни отца другая женщина, — ответ оказался отрицательным. Спросила, знает ли Юлия о смертельном заболевании родителя — та пораженно воскликнула:

— Никогда не слышала! Кто это вам сказал?! Откуда информация?!

А потом началось интересное. Римка осведомилась, правда ли, что ее покойный отец не любил мужа Костю (и наоборот). Молодая толстуха начала юлить в стиле «нельзя не сознаться, но и нельзя не признаться»:

— Я бы не назвала их отношения идеальными, но, в то же время они оба всегда сохраняли рамки приличия… — и всякое такое бла-бла-бла.

— А ссора на прошлый Новый год?

— О, она и про это вам поведала! Я вам скажу так: чего только не бывает в семьях. Люди ссорятся, потом мирятся.

— Так, значит, ваш Константин и Игорь Николаевич впоследствии примирились?

— Можно считать, что так.

— А где были вы лично в ночь смерти вашего батюшки?

— Где я могу быть! Здесь, на даче, с Матвеем.

— А супруг ваш Костик?

— Тоже.

— Да? А говорят, он в тот день, а именно восьмого июня в субботу, появился здесь лишь под утро.

И тут внутри дома что-то загрохотало, загремело, обрушилось — и на крыльцо выскочил Костик. В руках он держал ружье. Натурально — одноствольную винтовку. Дуло он направил прямо в лоб Римме, руки его от злобы тряслись. Девушка в панике приподнялась, прикрывая лицо и грудь сумочкой.

— А ну пошла вон отсюда! — звенящим голосом обрушился на гостью Костик. — Явилась тут! Вынюхивает, высматривает! А ну убирайся! Немедленно!

— Костя, тише, тише! Ты Матвея разбудишь! — Однако в словах Юлии Римка не заметила ни противления столь нелепой и дикой выходке супруга, ни осуждения — напротив, звучала в них затаенная гордость по отношению к столь лихому рубаке.

— Это нападение, — спокойно, насколько могла, сказала частный детектив. — Я сейчас полицию вызову.

— Вы незаконно вторглись на наш участок! — заорал вооруженный муж. — Вы нарушили неприкосновенность нашей собственности! Я могу стрелять без предупреждения!

Тут от воплей отца пробудился, наконец, малыш и, в свою очередь, тоже заорал.

Римма подхватила сумочку и боком, не спуская глаз с наставленного на нее ружья, кинулась к калитке. Растворила ее — и буквально бросилась наутек.

Пробежала без оглядки целую улицу, а когда миновала въездные ворота, выхватила телефон — звонить в полицию. Пусть накажут мерзавца, пусть хотя бы проверят: есть ли у него разрешение на оружие?! Надлежащим ли образом он его хранит?! В сейфе? В каком сейфе?! Откуда в съемной избе сейф?! Но потом здраво подумала: пока участковый сюда доедет (плюс два часа как минимум), да пока начнется разборка: а кто вы такая? А что здесь, на моей земле, делаете? Ах, вы частный детектив — а где ваше удостоверение? А договор на оказание услуг? Словом, тьфу! Ничего, кроме геморроя, она себе не наживет, да и рабочий день будет потерян!

И тогда она набрала Пашку.

— Что такое, Синичкин?! — заорала она на начальника. — Не, ну, правда?! Я уволюсь завтра же! Куда ты меня все время посылаешь?! Почему как урод какой-нибудь, так к нему все время еду я?! Почему не ты, мужик и хозяин сыскного бизнеса, с ним разбираешься?! А я?!

— Подожди, моя хорошая, — вдумчиво произнес Павел Сергеич, и ее порадовало, что она — хорошая. — Тебя неласково свидетели встретили?

— Еще как неласково! Ружье наставлял! В голову целил, гад!

— Костик этот?

— А кому б еще!

— Но ты жива-здорова?

— Слава богу, да.

— Ладно, я этому Костику врежу. Хочешь?

— Врежешь — как? Морально или физически?

— А ты как предпочитаешь?

— Физически. И посильнее. Только не насмерть. А то носи тебе потом передачи.

— Сделаем. А ты лучше уматывай оттуда подобру-поздорову.

— Умотала уже!.. А от тебя, Синичкин, я уволюсь, вот ей-ей уволюсь!

— Ладно, Римма Батьковна, не горячись. Отплатим мы мерзавцу. Найдем способ и отплатим.