Улики против улик - Сергей Венедов Страница 15

— Очень сожалею, господин Жаркович. Я бы лично не хотел иметь с вами дела даже по долгу службы!

Было видно, что следователь, возмущённый поведением Жарковича, решил просто потешиться над ним, поддавшись своим непростительно сильным субъективным ощущениям.

На этом магнитофонная запись обрывалась.

Следующей шла запись новых показаний уборщицы.

— Вот посмотрите, господин следователь, что я нашла. Выхожу во двор, гляжу — свёрток. Газета, стало быть. А в газете… отгадайте что? Я вам скажу: стакан господина Ларичева! Вот, вот — стакан Игоря Матвеича!

— Вы уверены, что это именно его стакан?

— Могу поклясться, хотя клясться — грех. Не впервой его вижу-то. Все вещички господина Ларичева мне знакомы, чего там. Всякий раз, когда он…

— Скажите точно — где вы его нашли?

— Во дворе! Бельё пошла вешать, гляжу — свёрток! Как раз где ёлка, что поменьше, растёт. Прямо на нижних ветках и лежал свёрток-то!

— Где, говорите, ель растёт?

— На заднем дворе… разве не говорила вам, что там тропка ещё есть, спуск к реке.

— Какие комнаты туда выходят?

— Комната господина Ларичева и, да простит его Боженька, господина Рубцова, а после… как его, ну… Жарковича этого.

— Кто-нибудь видел, как вы нашли свёрток? Вы никому об этом не говорили?

— Упаси Бог. Никому. Смекнула, что, дескать, будет лучше, ежели никто про то знать не будет, кому не положено…

— Вы прикасались к стакану?

— Э-э… совсем, думаете, глупая баба, не понимаю, что к чему? Как же можно его трогать-то, стакан этот, господин следователь? А вдруг на нём отпечатки пальцев злоумышленников, — думаете, ничего я на своём веку не видела, не слыхивала?

— Спасибо большое. Вы очень наблюдательная женщина.

— Видеть-то вижу, да только не из тех я, кто языком любит без толку трепать…

В последнем Буров как раз сомневался, но ничего не добавил, а только улыбнулся этой славной тётушке, которую распирала гордость от содеянного.

* * *

Найденный стакан, несомненно, представлял собой важную улику, но, с другой стороны, усложнял дело. Криминалисты до этого сообщали, что во дворе не было обнаружено никаких следов, ни малейшего признака того, что кто-то залезал в окно. Смешно было предполагать, что свёрток со стаканом мог ускользнуть от их внимания. Это не иголка в стоге сена. И теперь появление стакана доказывало, что кто-то пытался избавиться от улики уже после начала поисков, значит, прятал, ждал удобного момента, чтобы выбросить. Но зачем он это сделал? И кто «он»?

Буров стал думать вслух, как бы поступил он сам в этом случае — пожалуй, прибегнул бы к старому приёму: положил пакет со стаканом на стол, вызывал бы всех по очереди и понаблюдал за реакцией.

— Думаю, что точно так же поступил и следователь, — сказала Лера.

— Да, это избитый трюк, но даёт хорошие результаты, — подтвердил Буров. — Особенно если верить уборщице, что никто не знал о находке.

— Знал тот, кто выбросил стакан и потом наверняка искал его во дворе, чтобы совсем избавиться от него.

Второй допрос Ксении Ларичевой

— Хочу вас спросить только одну вещь: в какой аптеке вы покупаете лекарства?

— В какой аптеке?

— Да, мы хотим установить всё же, покупал ваш муж морфий или нет.

— Нет… не покупал… зачем ему морфий… Не вижу зачем…

— И всё-таки?

— В… аптеке номер 12, недалеко от дома.

— В последний раз, к примеру, где вы покупали лекарства?

— Всё там же.

— А что именно вы покупали?

— Дай бог памяти… аспирин, капли от кашля… и… по рецепту мужа… для сердца…этот гекардин в ампулах.

— Что вы делали вчера, во второй половине дня?

— Сидела дома… потом пошла в кино.

— В котором часу?

— Между семью и девятью вечера.

— А потом?

— Вернулась домой и легла спать. У меня мигрени, так что фильм меня только утомил.

— И из дому больше не выходили?

— Нет, не выходила.

— И к вам никто не приходил?

— Никто.

— Ваш сын знает о смерти отца?

— Когда мне сообщили, я тут же позвонила ему. Разговаривала с невесткой. Она сказала, что Кирилла нет в Москве.

— А вы разве не знали, что он уехал?

— Нет… по правде говоря… к нашему великому огорчению… мы не очень ладим… хотя с нашей стороны нет совершено ничего такого, что могло бы оправдать его отчуждённость…

— Значит, дома его не было?

— Невестка сказала, что Кирилл поехал за город, отдохнуть. В какой пансионат, она точно не знала, поэтому я послала телеграмму на дирекцию всего комплекса этой зоны в надежде, что его разыщут и он приедет. В телеграмме я сообщала, что выезжаю в «Опушку».

Буров с удовлетворением заметил, что следователь начал наконец интересоваться морфием. Его вопрос к жене Ларичева имел гораздо большее значение, чем трюк со стаканом на столе.

— У меня такое впечатление, что следователь хочет установить, имеет ли алиби госпожа Ларичева, — удивилась Лера.

— Да… Кажется, он пошёл по новому следу или, по крайней мере, проверяет возможность новой версии.

— Не знаю, вправе ли мы предположить, что Рубцов и Ларичев знали одно и то же и скрывали одно и то же…

— Не понимаю…

— Это пока идея… очень туманно…

— Значит, вы считаете, что вопрос насчёт морфия — решающий?

— Да, жену Ларичева допрашивали вторично, и это доказывает, что она вызывает у следователя особый интерес.

Буров перебрал мысленно все ниточки, которые прощупывались в настоящий момент. Одна тянулась к Рубцову, другая — к Вере Прохиной, третья — к жене Ларичева. Во всех трёх случаях имелись кое-какие факты, показания, а вот вещественных доказательств не было. Данные об отпечатках пальцев на стакане ещё не поступили. Значит, пока что его приходилось изъять из числа возможных улик. Кроме того, Буров вынужден был признать, что следствие не очень-то продвинулось и по части определения возможных мотивов убийства.

— Вы знали Кирилла Ларичева? — спросил он Леру.

— Нет, никогда не видела.

— Он разве так и не приехал в «Опушку»?

— Насколько мне известно, нет.

— А проверяли, действительно ли он был за городом?

— Не знаю… и не понимаю, собственно, почему вы спрашиваете.

— Да просто так… ничего конкретного… пометьте пока у себя… мы ещё вернемся к этому.