Трибьют - Нора Робертс Страница 15

Если ты действительно беременна, как ты утверждаешь, то нет никаких доказательств того, что ребенок мой. Не смей мне больше угрожать, что раскроешь тайну, или ты об этом пожалеешь — обещаю.

Оставайся в Голливуде, где твоя ложь — это валюта. Здесь она ничего не стоит. Ты мне не нужна.

— Беременна, — прошептала Силла, и ей показалось, что это слово эхом разнеслось по дому.

Потрясенная, она отодвинула табуретку и открыла заднюю дверь, чтобы вдохнуть несколько свежих глотков холодного воздуха.

Калвер-Сити

1941

— Чтобы понять, — сказала Дженет Силле, — ты должна начать с самого начала. Это было не так уж давно.

Ладонь, сжимавшая руку Силлы, была маленькой и мягкой. Как и во всех снах о Дженет, изображение сначала напоминало старую фотографию, выцветшую и потертую, а потом медленно наполнялось цветом и глубиной.

Две длинных косы лежали на плечах поверх легкого платья в полоску, похожие на лучи света на лугу с увядшими цветами. Яркие, холодные и чистые синие глаза смотрели озорно и весело.

Вокруг Силлы и девочки, которая станет ее бабушкой, сновали люди, пешком и в открытых автобусах, заполнявших широкую улицу. Пятая авеню, узнала Силла, — или ее декорации из кинофильмов.

Расцвет кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер». Звезд больше, чем может выдержать небо, а ребенок, сжимающий ее руку, станет одной из самых ярких из них.

— Мне семь лет, — говорила ей Дженет. — Я выступаю уже три года. Сначала эстрада. Я хотела петь и танцевать. Мне нравились аплодисменты. Как будто тебя обнимают тысячи рук. Я мечтала о том, чтобы стать звездой, — продолжила она, ведя за собой Силлу — Кинозвездой в красивом платье среди ярких, ярких огней. Как карамелька в кондитерской.

Дженет умолкла, хитро улыбнулась и сделала сложное и энергичное па, так что ее поношенные детские туфельки мелькнули в воздухе.

— И еще я умела танцевать. Выучивала движения с первого раза. У меня волшебный голос. Я помню весь текст, и кроме того, я могу играть. Знаешь, почему?

— Почему? — спросила Силла, хотя уже знала ответ. Она читала интервью, книги, биографии. Она знала эту девочку.

— Потому что я верю. Каждый раз я верю в то, что играю. Я делаю эту историю настоящей для себя, и эта история становится настоящей для людей, которые приходят смотреть кино. А с тобой такое бывает?

— Иногда. Но после того как кино заканчивается, бывает грустно.

Девочка кивнула, и в ее глазах появилась недетская печаль.

— Ты как будто умираешь, когда все кончается, и поэтому должна находить какие-то вещи, которые делают мир ярким. Но это будет потом. Теперь он яркий, — девочка раскинула руки, как будто хотела его обнять. — Я младше Джуди и Ширли, а камера любит меня так же, как я ее. В этом году я снялась в четырех фильмах, но этот сделал меня настоящей звездой. После выхода «Семьи О'Хара» меня называли «маленькой кометой».

— Ты пела «Мне все нипочем», и для твоей семьи она стала главной песней. Превратилась в твою визитную карточку.

— Они поставят ее на моих похоронах. Но пока я об этом тоже не знаю. Первый съемочный павильон. Улица Браунстоун, — в ее голосе появился оттенок чопорности, когда она поучала внучку. — О'Хара жили в Нью-Йорке — независимая театральная труппа. Все думали, что это очередной фильм о временах Великой депрессии, но только музыкальный. Но этот фильм все изменил. Они надолго оседлали «маленькую комету».

— Я уже была наркоманкой, но еще не знала об этом, — грустно добавила Дженет. — Этим я обязана маме.

— Секонал и бензедрин, — кивнула Силла. — Тебе давали их круглые сутки.

— Девочка должна хорошо высыпаться ночью, а утром быть бодрой и веселой, — на Силлу смотрели резко повзрослевшие глаза девочки. — Мама хотела быть звездой, но у нее не вышло. Вышло у меня, и поэтому она давила и давила на меня, используя для своих целей. Она никогда не обнимала меня — это делали зрители. Она сменила мне имя и пустила в ход свои связи. Она заключила семилетний контракт с мистером Майером, который снова сменил мне имя, и забрала все мои деньги. Она кормила меня таблетками, чтобы я могла зарабатывать еще и еще. Я ненавидела ее — не теперь, но уже скоро. Но пока мне все равно, — перебила саму себя девочка и пожала плечами, так что ее косички подпрыгнули. — Сегодня я счастлива, потому что знаю, что делать с песней. Я всегда знаю, что делать с песней.

Это павильон звукозаписи, — она махнула рукой. — Здесь происходит чудо. Снаружи мы только тени, призраки и сны, — продолжала она, глядя на автобус с актерами в вечерних платьях и смокингах, который проезжал прямо сквозь них. — Но внутри все настоящее. Пока включены камеры, все живое.

— Это не настоящее, Дженет. Это работа.

— Может, для тебя, — синие глаза девочки потеплели. — Но для меня это была истинная любовь — и спасение.

— Это тебя убило.

— Но сначала я стала такой, какой ты меня знаешь. Я этого хотела. Ты должна это понять, чтобы узнать остальное. Я хотела этого так, как не хотела ничего на свете, ни до, ни после, пока все не закончилось. Эти несколько мгновений, когда я играла, пела и танцевала и когда слезы наворачивались даже на глаза режиссера. А потом, после его команды «снято», актеры и персонал начинали аплодировать, и я чувствовала, что они любят меня. Мне нужно было только это, и я пыталась найти это снова и снова. Иногда у меня получалось. Здесь я была счастлива, особенно в семь лет.

Она вздохнула и улыбнулась.

— Я бы осталась здесь жить, если бы мне позволили. Переходила бы из Нью-Йорка в Древний Рим, из старушки Европы в маленькие американские городки. Лучшей площадки для игр и быть не может. Это был мой настоящий дом. И я была благодарна ему до слез.

— Они выжали тебя до капли.

— Не теперь, не теперь, — раздраженно поморщившись, Дженет отмахнулась. — Теперь все замечательно. У меня есть все, о чем я мечтала.

— Ты купила маленькую ферму за тысячи миль отсюда. Это совсем другой мир.

— Но это было потом, правда? Кроме того, я всегда возвращалась. Я не могла иначе. Я не могла жить без любви.

— А почему ты убила себя?

— У всего есть множество причин. Трудно выбрать одну. Я хотела этого. И я должна была это сделать.

— Но если ты была беременна…

— Если, если, если… — Засмеявшись, Дженет закружилась в танце по тротуару, взбежала на ступеньки перед величественным фасадом из коричневого песчаника, а затем снова спрыгнула к Силле. — Если — все это завтра или в следующем году. Люди будут применять это слово ко всей моей жизни после того, как я умру. Я стану бессмертной, но меня уже не будет, чтобы порадоваться этому. — Она опять засмеялась и закружилась вокруг фонарного столба, как Джин Келли. — За исключением случаев, когда я тебе снюсь. Не останавливайся, Силла. Ты можешь вернуть меня к жизни, как маленькую ферму. Ты единственная, у кого это получится.