Осень в Сокольниках - Эдуард Хруцкий Страница 14

— Пока нет, — сказал Стрельцов.

Он, как работник МУРа, меньше робел перед Фоминым.

— Сейчас поймете. Ты, Стрельцов, берешь пять страниц, с 355-й по 359-ю, а ты, Крылов, остальные пять. И начинайте звонить.

Стрельцов взял справочник.

— Павел Степанович, так на каждой странице по сорок два телефона. Всего двести десять.

— Ну? — невозмутимо ответил Фомин.

— Это же.

— Это работа, лейтенант Стрельцов. Надо будет, все двести десять пешком обойдем. Ты, Крылов, гость, садись на мое место и звони, а ты, Стрельцов, иди к себе. Начальнику отдела, если позвонит, скажешь, что я пошел с человеком одним повидаться, узнать кое-чего.

— Павел Степанович, — Стрельцов умоляюще посмотрел на Фомина, — у вас есть какие-то соображения, свои. Вы нам скажите, а то чего втемную работать.

— А зачем втемную? Я не знахарь, у меня секретов особых нет. Я говорил, что дело наше напоминает ограбление дачи академика Муравьева. Так вот, я в архив пойду, к Губину Степану Алексеевичу, посмотрю оперативные документы да с ним самим пошепчусь. Губин много чего умного подсказать может, он еще с самим Даниловым работал. Вот такие мои соображения.

Фомин вышел, а Крылов с тоской поднял телефонную трубку.

— Это прачечная? Вас из Московского уголовного розыска беспокоят.

Народу в магазине было немного, только у винного отдела стояла очередь, человек семь.

Вадим сразу же заметил в углу двоих, тщательно подсчитывающих мелочь. Заметная была эта пара. Таких в любом магазине встретишь. Потертые жизнью. Потраченные, опухшие, с жадными просящими глазами. Вот и сейчас набирали они мелочь и серебро на бутылку дешевенького гадкого суррогата, почему-то называемого портвейном.

Вадим подошел:

— Здорово, мужики.

— Здорово, — с опаской и надеждой ответил тот, что постарше, в вытертых до зеркального блеска старых, обтрепанных брюках, в грязноватой армейской рубашке.

— Вы Хоттабыча не видели?

— Нет, — ответил второй. Под глазом у него густо налился свежий синяк.

— А где мне его найти?

— Слышь, мужик, — с надеждой спросил персонаж в армейской рубашке, — будь человеком, добавь.

Он протянул Вадиму трясущуюся ладонь, на которой лежала гора мелочи.

— Сколько?

— Полтинник. Мы тогда две плодово-ягодные сообразим. Хочешь, тебе нальем?

Вадим достал мелочь.

— На.

— А зачем тебе Хоттабыч?

— Достать обещал одну вещь.

— Ты во двор выйди, там Доктор и Лю-лю ждут, они его знают.

— А где они?

— Да вон, на ящиках.

— Ладно.

Человек исчез и немедленно возник первым в очереди.

Двор магазина был завален ящиками. Штабеля тары поднимались почти до окон бельэтажа жилого дома. Ящики здесь лежали давно. Минимум с весны. Они почернели, потрескались, развалились. Их было так много, что в хаотическом нагромождении уже образовались улицы, переулки, тупики. В них велась своя жизнь, Здесь пили водку и дрались. Здесь пьяницы прятались от участкового и жен. Здесь формировались «летучие отряды» грузчиков-любителей, готовых за бутылку разгрузить машину с товаром. Это была не просто свалка ящиков. Это был город. Со своими законами. Со своим населением.

У его ворот сидели двое. Они были удивительно похожи. Оба в старых застиранных джинсах и рубашках с короткими рукавами, которые чудом не разорвались на их оплывших огромных плечах.

Вадим подошел, оглядел их. Они были разные, но вместе с тем очень похожие. Оплывшие лица, мутные злые глаза, выражавшие полное безразличие к происходящему.

— Тебе чего, мужик? — спросил один и встал.

Был он одного роста с Вадимом. Но казался больше, массивнее, живот вываливался за ремень.

— Ты Доктор? — спросил Вадим.

— Ну.

— Хоттабыч мне нужен.

— А зачем он тебе? — спросил второй.

— Нужен.

— А чего ты к нам пришел? — Доктор оценивающе поглядел на Вадима.

— Обещал он мне кое-что. — Вадим достал сигареты, протянул.

— Фирма. Рупь с полтиной. — Доктор вытащил две. — Богато живешь, мужик. Так зачем тебе Хоттабыч?

— Я же говорю, обещал кое-что. Договорились сегодня здесь увидеться. Я его жду, жду. Слушай, Доктор, давай пивка организуем.

— Несолидно. От пива, если его одно пить, вполне изжога может появиться.

— А кто сказал одно? — Вадим достал из кармана десятку и заметил, как пропало, исчезло с лица Доктора выражение сонной лени и глаза стали прицельно-острыми и как Лю-Лю вскочил с ящика, словно подкинутый.

— Похмелиться хочешь? — спросил Лю-Лю.

— Вроде того.

— Перебрал вчера?

— Было.

— А по тебе не видно, — поставил диагноз Доктор.

— Давно не пил.

— Зашитый? — с интересом спросил Лю-Лю.

— Вроде того.

— Понимаю. Я и сам когда-то…

— Кончай мемуары, тоже мне ветеран, — приказал Доктор. — Иди возьми пива, бутылку и огнетушитель. Тебе водку, — повернулся он к Вадиму, — лучше пока не пить. Ты красненьким освежись. Оно осадку дает. Ну а потом уж и к беленькой переходи.

— А пить здесь будем?

— Нет, на даче освежимся. Пошли. Лю-Лю туда придет.

Они пошли мимо ящиков, пролезли в щель забора.

Перед Вадимом раскрылась анатомия закоулков, лазов, проходных дворов. Миновав узкую щель между двумя домами, они вышли на заросший зеленью пустырь, рядом со старой монастырской стеной, миновали кусты акации и оказались на пятачке, закрытом от посторонних глаз. Но это была не просто жухлая городская полянка — это был остров счастья, на который городской прибой выплескивал вот таких, как Доктор и Лю-Лю, людей.

Здесь было все: стол дощатый, ящики, заменявшие стулья, и даже из стены торчал обрезок водопроводной трубы с краном. А главное, здесь было чисто: ни бумажек, ни бутылок, ни окурков. К стволу дерева чьи-то руки прибили красивую жестянку от югославской ветчины.

— Ну как? — спросил Доктор.

— Хорошо. И порядок здесь.

— Это нам как дом, а в доме порядок должен быть.

Продолжая удивлять гостя, Доктор вынул из стены кирпич и извлек из ниши три стакана, кусок мыла и коробку с зубным порошком. Он вымыл руки. Потом плеснул в стаканы немного воды и протер их порошком, стаканы хрустально заблестели.

— Чистоту люблю, — пояснил Доктор, вынул из кармана «Вечерку», расстелил на столе. — Вот и скатерть-самобранка наша.