Золото рейха - Илья Бушмин Страница 14

— Ну вот, — расстроился Ильин. — Как же так! Твою мать, а. А мы ведь договаривались. Прикинь! Договаривались же.

— Бывает, — утешил его сосед.

— А жена его? Она здесь?

— Какая жена? Он был женат, но Танька ушла от него давно. Уже года три-четыре как. Давно с ним не виделся, что ли?

— Мы с ним в Балаклаве познакомились. Долгая история, — соврал Ильин, потому что на самом деле история была очень короткой. — Он мне звонил, просил подъехать, адрес сказал, а тут… Странно, в общем.

— Жизнь такая штука.

— А ты случаем не в курсе, эта Танька — где она живет?

— Понятия не имею. Сам у нее спроси, если в гости хочешь напроситься.

— Ваши слова не имеют смысла, — пожаловался Ильин.

— Ась? Ааа, понял, — сам спросил и сам ответил сосед. — Я хотел сказать, она продавщицей в магазине работает, на Советской. Около площади. А вот домашнего адреса я не знаю, оно мне зачем, правильно? А ты ж про дом спросил, так что…

Филолог хренов, подумал Ильин, а вслух спросил:

— Вася говорил, у него дом большой. От отца достался. Уж думал, может, я адрес перепутал…

Сосед задумчиво поковырял в носу.

— А ты слушай его побольше. Он трепло то еще, Васька наш. Хотя дом-то был. Отцовский. Только сгорел он, давно уже.

— Сгорел? — озадачился Ильин.

— Лет 15 уже, наверное. Васькин батя тогда поднялся как-то. То ли наследство получил, то ли продал что-то, то ли каким бизнесом втихаря занялся… Короче, дом отгрохал. А через несколько лет — хренась.

— Хренась?

— Ну, пожар. Сгорело все к чертям. И сам отец тоже. Сплетни слышал, что он по пьяной лавочке закурил в кровати, вот и подпалил себя.

— Пьянству бой.

Сосед собрался уходить, а Ильин рассчитывал разузнать побольше, поэтому нагнал его у ворот.

— Слушай, мужик. Вопрос такой. Мне как-то Вася говорил, что его отец нашел кое-что. И как раз за счет этого и разбогател. Говорил, будто отец его нашел слиток золота. Прямо на берегу моря. Слышал что-нибудь об этом?

Сосед выглядел так, словно Ильин пригрозил здоровью, благополучию и жизни его детей. Одновременно испугался и разозлился.

— Слушай, ты кто вообще такой? Вынюхивает, высматривает, вопросы странные задает… Не знаю я ничего, понял? А Васьки нет, уехал он. Так что вот так вот.

И сосед скрылся за воротами своего дома, демонстративно хлопнув деревянной калиткой. Удивленный Ильин остался один на прожаренной на солнце пустынной пыльной улочке.

Все это ему не нравилось. Уже второй человек, которому Ильин лишь заикается про золото, меняется так, словно его подменяют пришельцы — и делает все, чтобы закончить разговор и скрыться подальше от Ильина и его вопросов. Он вспомнил слова Володина: «Советую тебе забыть об этом. А еще лучше будет, если ты соберешь манатки и отчалишь туда, откуда прибыл. Если, конечно, жить хочешь».

Может быть, все эти люди ведут себя так, потому что — хотят жить? Предположив это, Ильин осознал весь идиотизм такой версии и тут же отбросил ее. Но вопросов от этого меньше не стало. И главным вопросом был — что же здесь, в Калифейке, вообще происходит?

* * *

— Здравствуйте, — сказал Ильин, улыбнулся и поставил на прилавок бутылку минералки. Продавщица, дородная мадам с большим ртом, бросила на него угрюмый взгляд и, сосчитав штрихкод и пробив товар, выдавила из себя цену. Рассчитываясь, Ильин снова улыбнулся и спросил:

— А вы случайно не Татьяна?

Продавщица насупилась.

— Татьяна, но не случайно.

— А меня Саша зовут, — обрадовался Ильин. — Мне сказали, что вас здесь найти можно, и я…

Лицо продавщицы разгладилось и оживилось.

— Все понятно. Подождите меня на улице!

Ильин ничего не понимал, но к прилавку подошел человек с полной корзиной покупок. Татьяна подергала бровками Ильину, что бы это не означало, и переключилась на обслуживание покупателя. Ильину оставалось лишь последовать ее совету и выйти на улицу.

Через минуту Татьяна нарисовалась рядом и вручила Ильину тонкую рекламную брошюру.

— До конца месяца скидки 30 процентов на все, — провозгласила она. — Выбирайте!

Ильин чувствовал себя дураком. Брошюра была каталогом с какими-то биодобавками для мужчин, обещавшими отличную потенцию, плоский живот и прочие радости жизни.

— Зачем? — глупо спросил Ильин.

— Чего?

— Наверное, вы не так поняли. Я просто поговорить хотел.

Лицо продавщицы съежилось, взгляд стал колючим. Она отобрала каталог.

— Сразу и надо было сказать, чего людям голову морочить?

— Я пытался, — заверил Ильин. — Татьяна, я хотел сказать, что я знакомый вашего бывшего мужа, Василия Гаркалина…

— Да и черт с ним, — прорычала продавщица, — Он мне не нужен. Пусть хоть провалится.

— Уже провалился. Он вроде как умер.

У Татьяны отвисла челюсть.

— Чего?

— Он поехал в Балаклаву, там мы с ним и познакомились. Василий остановился в одной гостинице, а утром при странных обстоятельствах он выпал из окна и разбился.

Продавщица проворно скрутила каталог в рулон, соорудив импровизированную дубинку, и пригрозила:

— Я буду кричать!

Ильин невольно посмотрел на ее большой рот.

— Не сомневаюсь, что у вас это очень хорошо получается, — пробормотал он. — Татьяна, послушайте, вы меня не так поняли, наверное. Я просто хотел поговорить и задать пару вопросов про вашего бывшего мужа.

Женщина подозрительно уставилась на него, явно просчитывая степень угрозы, после чего немного успокоилась.

— Так он… он умер?

В двух словах, как мог, Ильин обрисовал ситуацию. Рассказал, как познакомился с Василием и как на следующий день пришел в гостиницу, где и узнал о его смерти. О золоте, учитывая болезненную реакцию местных в ответ на это слово, он благополучно умолчал.

— Поверить не могу, — отозвалась продавщица.

— Честно говоря, я тоже, — согласился Ильин. А затем решился: — Татьяна, я просто хочу понять, что здесь происходит. От соседа Василия у узнал, что его отец когда-то построил большой дом, а потом сгорел…

— При чем здесь его отец? — занервничала Татьяна.

— Понятия не имею. Но отец сгорел, а сам Василия теперь вот выпал из окна… Какая-то странная невезуха. Мне это не нравится.

— Его сожгли, — заявила она.

— Простите?

— Его отец не сам сгорел. Его сожгли. Васька всегда так говорил. Его отец никогда не курил в кровати. Такого просто быть не могло. Это его слова.