Молот и "Грушевое дерево". Убийства в Рэтклиффе - Т. А. Критчли Страница 14

В понедельник волнения возобновились – в суд Шэдуэлла в почтовом дилижансе привезли Томаса Найта. Ему повторили, в чем его подозревают. В субботу две недели назад он вернулся домой заметно удрученный. Снял блузу, а затем принялся ее отмывать и сушить у огня. Пятна на блузе очень напоминали кровь. На следующее утро Найт рано покинул комнату, которую снимал, не сказав хозяйке, куда направляется.

Задержанный отрицал все, кроме последнего, и изложил вполне связную историю, от которой ни разу не отступил. Заявил, что родился и вырос в Портсмуте, приехал в Лондон примерно шесть недель назад и все это время работал трепальщиком льна в компании господ Симов, где изготавливались канаты. Но в субботу две недели назад решил отправиться в Портсмут, где его жена жила со своим отцом. Она уже некоторое время болела, ее надо было привезти в город. В субботу вечером Томас пошел в паб «Королевский герб», который содержит мистер Эдвардс, где собирался получить жалованье за неделю, составлявшее двенадцать шиллингов. Он оставался у Эдвардса до одиннадцати часов и выпивал со своим товарищем по работе. Затем пошел домой и вскоре лег в кровать. Найт отрицал, что стирал блузу и вообще снимал ее до того, как отправился спать. Задержанный совершенно не был удручен, наоборот, пребывал после выпивки в добром расположении духа и шутил с хозяйкой, которая журила его за то, что он, пользуясь отсутствием жены, пускается в поздние загулы. На следующее утро он поднялся примерно в половине восьмого, пошел к мастеру Симов мистеру Додсу, сказал, что уезжает в Портсмут за женой, и попросил присмотреть за его инструментами, пока будет в отъезде. Потом заглянул в «Королевский герб» в надежде, что ему вернут полтора шиллинга, которые ему был должен Эдвардс, и недолго оставался там с товарищами. С час прогуливался по Шэдуэллу, встретил отца и сына Квиннов и зашел с ними в винный погребок выпить джина. Провел с ними время до десяти утра воскресенья, затем отправился в Портсмут. Из всего пути ехал только двенадцать миль и в Портсмут добрался лишь к вечеру в понедельник. Оставался с женой и ребенком в Госпорте до четверга, затем вся семья отправилась в Лондон. Вечером в четверг они прибыли в Питс-Филд, где переночевали. А на следующий день в Годалминге к нему подошли двое полицейских и предъявили обвинения, каковые он отверг и поклялся Господом, что невинен, как новорожденный младенец. Причина же, по которой не сообщил хозяйке дома, что уезжает в Портсмут, была проста: задолжал ей три шиллинга. Имея всего двенадцать шиллингов, Найт опасался, что хозяйка, если узнает, что он уезжает, станет настаивать, чтобы вернул долг.

Магистраты подвергли Найта строгому перекрестному допросу, но тот не отступал от первоначальной версии, и вскоре они убедились, что он не имеет отношения к убийству. Но тем не менее решили пока не отпускать. Очевидно, считали, что раз уж привезли его из Годалминга за общественный счет, то будет излишне великодушным позволить немедленно уйти, причинив так мало неудобств.

Магистраты других судов информировали министра внутренних дел так и тогда, как и когда считали нужным. Организованной системы обмена информацией не существовало, и нет свидетельств, чтобы Джон Беккетт или кто-либо другой в министерстве сортировали доклады, пытались руководить расследованием или координировали действия различных служб. В понедельник, когда судьи в Шэдуэлле допрашивали Томаса Найта, их коллеги на Куинс-сквер (ныне Куин-Эннс-гейт) подкинули Беккетту еще одну многообещающую ниточку. «При этом направляю для информации господина Райдера полученные под присягой от гвардейца сведения о двух неизвестных, вызывающих сильное подозрение персонах. Копии разосланы главным магистратам в Саутгемптоне, Ньюпорте, на Уайте и в Плимуте. Им предлагается ознакомиться с описанием внешности подозрительных личностей и принять меры к их задержанию и аресту».

Далее следовало приложение:

«Показания капрала Джорджа Джада, служащего в роте подполковника Кука второго батальона Колдстримского гвардейского полка:

В субботу вечером четырнадцатого числа сего месяца я проходил мимо погребка “Старая белая лошадь” на Пиккадилли. Примерно в половине седьмого ко мне пристали два типа в пальто. Один был ростом пять футов десять дюймов и держался от меня в нескольких ярдах в темноте. Другой – среднего роста, примерно пяти футов пяти дюймов, со шрамом на правой щеке. Он подошел ко мне и спросил, не знаю ли я, есть ли экипаж на Плимут. Я ответил, что не знаю. Тогда он предложил сходить в контору дилижансов и справиться, а за это обещал угостить выпивкой. Я сделал, как он просил, и узнал в конторе, что следующий дилижанс в Плимут будет только на следующий день в четыре утра. Он передал мои слова товарищу, который по-прежнему стоял поодаль, словно не хотел выходить на свет, немного с ним поговорил, а затем вернулся ко мне, дал денег на пинту пива и сказал, что это им не подходит и что они поедут почтовой каретой. Затем повернулся ко мне спиной и в этот момент уронил бумажку, которую я подобрал и положил в карман. Они ушли вместе в сторону Гайд-Парк-Корнер.

Записал полицейский Джеймс Блай из полиции Куинс-сквер, 15 декабря 1811 г.»

К этому показанию была приложена копия загадочного документа.

Знаки пунктуации не проставлены, текст написан почти безграмотным человеком. Первое слово не удается разобрать.

«…на остров Уайт

В понедельник други закруглил здеся делишки и намылился к дому да тут слушок, кумекаю надо по-быстрому рвать из Англии когти Дельце мы провернули еще то Давай вали куда ходим всегда Ваш друган Патрик Махони [12]»

Личности ни одного из этих людей установить не удалось, и больше мы о них ничего не слышали. Но если бы они участвовали в убийстве семейства Марров, то вряд ли болтались бы в Лондоне целую неделю, прежде чем принять решение скрыться на острове Уайт. Последующие события подтвердили, что если они в самом деле покинули Лондон 15 декабря, то вряд ли были замешаны в преступлении на Рэтклифф-хайуэй. Но в то время показания капрала, его неожиданное столкновение с неизвестными и странная бумага, так удачно упавшая к его ногам, указывали на то, что провидение наконец склонилось на сторону правосудия. Теперь магистраты с известной долей надежды ждали сообщений от своих коллег из Саутгемптона, Плимута и Ньюпорта. Но так ничего и не получили.

Судьям из Уайтчепела повезло не больше. К ним привели двух португальских моряков по имени Ле Сильво и Бернард Гово. Допрос шел не без трудностей с обеих сторон и длился два часа. Тем вечером, когда убили Марров, их видели в половине двенадцатого в пабе «Артишок» [13], а затем около часа на соседней улице. Ле Сильво заявил, что явился домой в час, колотил в дверь, но жена открыла ему в тот момент, когда ночной сторож выкрикивал половину второго. Хозяин дома подтвердил его слова. Миссис Ле Сильво утверждала, что в одиннадцать часов муж был дома, но ее показания не приняли. Женщина, жившая с Гово, пыталась доказать его алиби, но ее рассказ сочли в высшей степени сомнительным. Разочарованные магистраты, не зная, как поступить, решили устроить португальцам еще одно слушание.