По закону подлости - Марина Серова Страница 14

Капитан помолчал и, задумчиво глядя на меня, медленно произнес:

— Есть свидетель, слышавший звуки двух выстрелов около одиннадцати вечера. Это время не противоречит предварительному заключению специалистов. Кто может подтвердить ваше алиби на одиннадцать часов, Татьяна Александровна, если оно у вас, конечно, есть?

Я сказала, что тоже слышала выстрелы, потом описала свою встречу с Валерией, но добавила, что не засекла по часам, во сколько это точно произошло. Что и признала, чувствуя себя если не полной дурой, то весьма близкой к этому.

— Кроме того, по показаниям, у Скорочкина были с собою деньги. Сумма небольшая, но значительная. — Азизбегян, прищурившись, посмотрел на меня и радостно пробарабанил по столу маршик.

— Это как же понимать: сумма небольшая, но значительная? — попыталась понять я его фразу, но не сумела. — И что это означает?

— А то, уважаемая Татьяна Александровна, и означает. Не кажется ли вам странным, что вы не выбрали никакой другой день, а только этот для того, чтобы поехать за покупками, хотя, по вашим собственным словам, денег по приезде у вас было немного?

Я так и приоткрыла рот, услышав эту ахинею: получалось, что я не только убила Валерия, но еще и ограбила его!

Наверное, помимо моей воли у меня в глазах мелькнуло что-то такое многообещающее, что Азизбегян весь подался назад и нажал кнопку вызова под крышкой стола.

Мгновенно отворилась дверь, и я услышала бодрый топот копыт за спиной.

— Мне придется вас задержать, Татьяна Александровна, — печально улыбнувшись, подвел итог нашей беседе Азизбегян, — но хочется надеяться, что ваше пребывание у нас… мгм… — капитан снова затруднился со словом и на секунду задумался, — у нас в гостях окажется недолгим.

Кроме того, — продолжил Азизбегян, — несмотря на ваши заверения о том, что вы не выпускали из виду или из рук пистолет, — Азизбегян добродушно улыбнулся своей ненавязчивой шуточке, — а возможно, и по этой причине, я обязан отправить ваше оружие на экспертизу, и до тех пор, пока она не даст того или иного результата, вам все-таки будет лучше не покидать наших пенатов.

Азизбегян внимательно посмотрел на меня, я — на него. Молчание затянулось где-то на полминуты, после чего Василий Иванович жестом отпустил конвойного и поднялся со своего стула.

Я терпеливо ждала продолжения разговора, понимая, что терпение мое находится на грани.

Я уже точно решила про себя, что если этот Пинкертонян сейчас решится на что-нибудь двусмысленное, то уйдет на бюллетень минимум на две недели.

Я напряглась и приготовилась.

Померив кабинет шагами, Азизбегян с тяжелым вздохом вернулся на свой стул и добродушно произнес:

— Мы же с вами коллеги, Татьяна Александровна. В некотором роде, конечно.

Я продолжала молчать, не вдохновившись этими словами.

Азизбегян снова побарабанил пальцами по столешнице и выдал:

— У меня есть достаточно веские основания задержать вас для выяснения всех обстоятельств происшествия. Но я могу и не делать этого.

— Что вам от меня нужно? — прямо спросила я Азизбегяна. — Или решайтесь — или будем расставаться. В СИЗО, наверное, скоро обед, боюсь опоздать.

Азизбегян весело рассмеялся.

— Этого можно будет избежать, если вы проявите некоторое понимание ситуации и мы с вами кое о чем договоримся. Однако я должен вас ввести в курс дела и прошу учесть: все, что я скажу, должно остаться между нами. Хорошо?

Я пожала плечами:

— Откуда я знаю, что именно вы мне сейчас скажете? Пока интересного было мало, и об этом действительно не стоит никому рассказывать. Могут подумать, что в этом райотделе работают любители.

— Вы не забывайтесь, Иванова! — прикрикнул Азизбегян, сверкая очами.

Я, однако, не испугалась и только пожала плечами.

Он посопел, немного успокоился и постарался снова разулыбаться, но получилось это у него плоховато.

— Я сейчас вас проинформирую кое о чем, и вам останется только два выхода: или принять мое предложение, или действительно, извините, сесть. Третьего не дано.

— Ладно, валяйте, — согласилась я, — пока не знаю, что лучше, поэтому и выбирать не могу.

Азизбегян еще немного понервничал и помялся, потом, решившись окончательно, запустил руку в нижний ящик стола и вынул оттуда папку с рукописной пометкой в правом верхнем углу «Секретно».

— Сами писали? — уважительно поинтересовалась я, состроив понимающую физиономию.

— Вы не в цирке и не на посиделках, — отрезал Азизбегян, раскрывая папку и выкладывая из нее документы.

— Что не на посиделках, это точно, — подтвердила я. — Что у вас там, программа борьбы с обладателями записных книжек? Вы правы: всеобщая грамотность не довела до добра нашу страну. Начитались и развалились.

— Что вы ко мне пристали с этой книжкой? — не выдержал наконец Азизбегян. — Да я вообще этим не занимаюсь! Я следователь по особо важным делам!

— Понимаю, понимаю, — потрясенно сказала я, — вы излагайте, а я послушаю.

Азизбегян пробормотал что-то неразборчивое, листая содержимое папки.

Я закурила следующую сигарету и села на стуле поудобнее, думая только о своих новых туфлях, в которые была обута: кажется, левая стала натирать ногу.

Азизбегян разложил перед собой бумаги в понятном ему одному порядке и начал говорить:

— Вы, конечно же, в курсе, что после второго штурма Грозного город лежит практически в развалинах. До этого в течение нескольких лет он был под властью бандитов…

Я откровенно схватилась за голову от неожиданного начала лекции.

— Василий Иванович! Я никогда не была в Грозном! И не собираюсь в ближайшее время! — воскликнула я.

— Надеюсь, — ответил Азизбегян. — То, что я сказал, было необходимо как вступление. Теперь я подхожу к сути. В Грозном находился краеведческий музей с очень неплохой экспозицией. В свое время по линии помощи братским народам Эрмитаж, Третьяковка и прочие музеи помельче передали в Грозный много ценных экспонатов, в основном звезд второй величины.

— Как это — «звезд второй величины»? — не поняла я.

— Вы про художника Брюллова слышали? — спросил меня Азизбегян.

— «Последний день Помпеи», — снисходительно блеснула я несомненной эрудицией. — Ну и что дальше? Я правильно понимаю, что какую-то картину в Грозном сперли и следы ее нашлись здесь?

Азизбегян хмыкнул и занудно пробормотал:

— Брюллов — звезда первой величины, поэтому его и не дали, а вот, например, Тропинина передали, и Захарова-Чеченца тоже. Но вы почти правы. Кроме музея, были еще источники художественных и ювелирных ценностей. Это личный дом Эсамбаева, известного танцора. Дом сгорел в первую чеченскую кампанию, и до сих пор подозревали, что его коллекция бриллиантов сгорела тоже. Были еще православные храмы с предметами культа, выполненными из драгметаллов и мелкого жемчуга. Одним словом, по нашим оперативным данным, партия золотого лома, бриллиантов и жемчуга приблизительной стоимостью около ста тысяч долларов пришла из Чечни в наш город. Упоминаются и две картины Тропинина со штампами краеведческого музея на подрамниках и сзади на холсте. Собственно, исходя из информации о штампах, мы сделали предварительный вывод о чеченском происхождении ценностей. Вам интересно? — Азизбегян с любопытством взглянул на меня.