Доля правды - Зигмунт Милошевский Страница 14

Шацкий встал.

— Слушаю, уважаемый суд.

— Что вы скажете о позиции защиты?

Вот уж озадачила: какова позиция защиты. В Варшаве судья сроду не спрашивал мнения (редчайшие исключения не в счет), а, скучая, выслушивал обе стороны, исчезал, а потом читал приговор — и на этом точка, следующий, пожалуйста.

В Сандомеже судья оказалась сердобольной.

— Чтобы изменить квалификацию деяния на статью двести семнадцатую, часть первая.

Шацкий в тот же миг вспомнил содержание статьи. Он взглянул на защитника как на сумасшедшего.

— Скажу, что это, видимо, шутка. Адвокату следует познакомиться с основными интерпретациями данной статьи и судебной практикой. Статья двести семнадцатая касается посягательства на телесную неприкосновенность и применяется лишь в случае мелких драк или, например, когда один политик заехал другому по физиономии. Я, разумеется, понимаю соображения защиты — посягательство на неприкосновенность преследуется по частному обвинению, и тут предусмотрено наказание до одного года. Это не идет ни в какое сравнение с сексуальным домогательством, за которое грозит от шести месяцев до восьми лет. А именно этим и занимался ваш клиент, коллега.

Защитник встал. Вопросительно взглянул на судью, девица кивнула.

— Я бы хотел тут напомнить, что в результате переговоров с пострадавшими почти все они простили моего клиента, пойдя на мировую, что должно повлечь за собой прекращение судопроизводства.

Шацкий не ждал разрешения судьи.

— Еще раз повторю: прочтите уголовный кодекс, коллега, — рявкнул он. — Во-первых, «почти все» — это еще не «все», чувствуете разницу? А во-вторых, прекращение судопроизводства в результате полюбовного соглашения применимо лишь к тем преступлениям, которые предусматривают наказание до трех лет лишения свободы. Вы же можете добиваться лишь чрезвычайного смягчения наказания, которое и так до смешного мягко, принимая во внимание, что учинил ваш клиент.

Как бы удивляясь услышанному, адвокат улыбнулся и развел руками. Слишком много фильмов и слишком мало профессиональной литературы, мысленно истолковал ситуацию Шацкий.

— А что тут такого? Кого-то оскорбили или обидели? Или удовольствие было ниже среднего? Обычное дело, люди взрослые…

Кровь залила Шацкому глаза. Чтобы успокоиться, он сосчитал в уме до трех. Глубоко вдохнул, выпрямился и взглянул на судью. Та, сгорая от любопытства, кивнула.

— Пан адвокат, как прокурор я удивлен не только вашему незнанию законов, но и вашей неосведомленности относительно обычаев в цивилизованном обществе. Напомню, что обвиняемый Хубый в течение многих месяцев ходил по домам в белом халате с врачебной сумкой и представлялся врачом. Одно это уже наказуемо. Рекламировал он себя как специалист по, цитирую, «маммографии методом пальпации» и предлагал профилактическое обследование, желая тем самым, чтобы женщины обнажились и предоставили ему доступ к своим прелестям. Что, в свою очередь, подходит под определение насилия. Я бы хотел также напомнить, что большинство своих «пациенток» он заверял в хорошем состоянии их бюста, что могло не соответствовать истине и привести к тому, что женщины эти могли прервать обследование в поликлинике и в дальнейшем иметь нешуточные проблемы со здоровьем. Впрочем, в том и состоит главная причина, из-за которой одна из потерпевших не пошла на мировую.

— Да, но у двух из них он обнаружил уплотнение и уговорил заняться лечением, которое спасло им жизнь, — восторженно воскликнул адвокат.

— Так пусть эти дамы установят ему награду и присылают посылки. Здесь мы рассматриваем совершение обвиняемым запрещенных законом действий, за что он должен понести наказание, ибо нельзя ходить по домам, вводить людей в заблуждение и давать волю рукам. Так же как нельзя ходить по улицам и вышибать людям зубы в надежде, что потом стоматолог обнаружит и вылечит более серьезные изъяны.

Он видел, что судья чуть не поперхнулась со смеху.

— Но дело привело к тому, что в воеводстве возникла серьезная дискуссия на тему профилактики и необходимости маммографического обследования, — гнул свое адвокат.

— Это ваша официальная позиция? — Шацкий почувствовал усталость.

— Это обстоятельства, которые следует принять во внимание.

Шацкий вопросительно взглянул на развеселившуюся судью.

— Закрываю заседание, вынесение приговора в понедельник в десять. А вас, пан прокурор, приглашаю к себе в кабинет.

Кабинет судьи (Марыси Татарской, судя по вывешенному списку сегодняшних дел, назначенных к слушанию) был уродлив, как, собственно, и все здание с его пожухлой зеленью, но, по крайней мере, просторен. Шацкий постучался, дождался разрешения и вошел в тот момент, когда судья Татарская снимала мантию. На тумбочке уже шумел электрический чайник.

— Кофе? — спросила она, развешивая судейское облачение.

Шацкий хотел было ответить: с удовольствием, одна чайная ложечка, без сахара, много молока, но в тот момент судья повернулась к нему спиной, и прокурору пришлось сосредоточиться на том, чтобы скрыть свои эмоции. Без мантии судья Татарская оказалась обалденной секс-бомбой с телом, как у девиц с глянцевого разворота, а вырез ее фиолетовой блузки был смелым даже для ночного клуба.

— С удовольствием, одна чайная ложечка, без сахара, много молока.

Покуда она готовила для них кофе, поболтали немного о деле. Small talk [23], ничего интересного. И он предположил, что пригласила она его сюда с вполне определенной целью. Отнюдь не затем, чтоб насладиться обществом сухаря с тощей фигурой и землистым лицом, которому через пару месяцев стукнет сорок и у которого зима прошла в депрессии и при полном отсутствии физических нагрузок. Он знал, что выглядит чинушей. Обычно ему было на это наплевать, но сейчас хотелось произвести другое впечатление. И еще ему хотелось, чтобы она побыстрее перешла к делу — через пять минут ему надо было уходить.

— Я немного слышала о вас и о ваших делах, коллеги из столицы рассказывали. — Она внимательно присматривалась к нему. Шацкий молчал, ждал продолжения. Да и что сказать? Что он о ней тоже слышал? — Не то чтобы мы специально расспрашивали, когда прошел слух, будто вы здесь остаетесь. Дело в том, что кадровые изменения в глубинке случаются редко. Вы, пожалуй, этого не заметили, но в нашей среде ваше назначение стало небольшой сенсацией.

Он опять не знал, что сказать.

— Искала я и в прессе, читала о ваших делах, некоторые — так просто первоклассные детективы, громкие истории. Особенно меня заинтересовала та, с убийством в ходе расстановки Хеллингера [24].