Семь минут - Ирвин Уоллес Страница 14

Майк вернулся к лифту, прошел мимо и в самом конце коридора увидел комнату с табличкой «Отдел апелляций». Когда он вошел в приемную, привлекательная шатенка оторвалась от машинки и встала.

— Мистер Барретт? Сюда, пожалуйста. Окружной прокурор ждет вас.

Секретарша открыла дверь кабинета. Барретт на ходу поблагодарил девушку. У стола о чем-то оживленно беседовали двое мужчин. Барретт тотчас узнал Элмо Дункана. Тот был намного выше своего собеседника, шесть с лишним футов росту. Гладкие белокурые волосы, узкие голубые глаза, тонкий нос и подбородок с ямочкой. На светлой коже — редкие веснушки. Прокурор был облачен в элегантный синий костюм из альпаки, сшитый на заказ, и рубашку в голубую и белую полоску.

У его коренастого собеседника были иссиня-черные вьющиеся волосы и смуглое лицо. Над аккуратно подстриженными густыми усами нависал несколько непропорционально длинный нос.

Как только дверь закрылась, Дункан прервал беседу и направился навстречу Барретту, широко улыбаясь и протягивая руку. Обменявшись с гостем рукопожатием, он сказал:

— Рад вас видеть, мистер Барретт. Извините, что заставил вас ходить из кабинета в кабинет. У себя совершенно невозможно заниматься делами. Мы с Виктором… Ах, может, вы не знакомы… Это мой помощник, Виктор Родригес. Виктор, это мистер Барретт, один из самых удачливых адвокатов.

Барретт пожал руку Родригесу.

— Мистер Родригес оставит нас… У него деловая встреча… если только нам не понадобится его присутствие, — объяснил Дункан. — Вы сказали, что хотели обсудить… э… как фамилия того человека?

— Бен Фремонт, — подсказал Родригес.

— Да, Фремонт. — Дункан кивнул. — Виктор Родригес как раз занимается делами, связанными с порнографией. Конечно, я просматриваю их, как и все остальное, но если вы хотите, чтобы мистер Родригес остался…

— В этом нет необходимости, — ответил Барретт.

Родригес быстро ушел. Дункан показал на два кожаных кресла, стоящих перед столом.

— Присаживайтесь. Устраивайтесь поудобнее.

Барретт подошел к одному из кресел, отодвинул его от книжных полок поближе к столу. Дункан обошел стол со стеклянной крышкой, сел на кожаный вращающийся стул и показал на графин с водой, но Барретт отрицательно покачал головой. Тогда прокурор предложил сигареты.

— Если вы не возражаете, я закурю трубку, — ответил Барретт.

Пока Барретт набивал и раскуривал свою английскую вересковую трубку, Дункан молча дымил сигаретой.

— Кажется, мы впервые встречаемся за пределами маленького дворца Уилларда Осборна, — заметил Элмо Дункан. — Как поживает Уиллард? У меня не хватает времени смотреть телевизор, но, похоже, все телезрители знают его студию. Так что, полагаю, дела у него идут неплохо.

— По-моему, у него только одна проблема — с департаментом налогов и сборов, — улыбнулся Барретт.

— Жаль, у меня такой проблемы нет, — пошутил Дункан. — Знаете, Уиллард Осборн — один из немногих богатеев, которые нравились бы мне, даже став бедняками. Он умный человек и умеет развлекать гостей.

Барретт согласился. Ему захотелось сообщить окружному прокурору, что совсем скоро он станет вице-президентом «Осборн энтерпрайсиз». Это помогло бы произвести более сильное впечатление. Но Дункан продолжал говорить, и Майк понял, что в этом нет нужды. Элмо Дункан сам все за него сделал. Окружной прокурор вспомнил ужины в доме Осборна, на которых присутствовал и Барретт, сделал несколько комплиментов Фей и рассказал длинный анекдот о процессе против Осборна, победить в котором Осборну помог его недюжинный ум.

Минуты шли. Внезапно Дункан умолк, закурил новую сигарету от окурка предыдущей, придвинул свой стул к столу и сказал:

— Достаточно. Я уверен, что вы хотите перейти к делу. Чем могу служить, мистер Барретт?

Барретт вытащил трубку изо рта, выбил золу в пепельницу и ответил:

— Вы можете оказать мне услугу?

— Какую угодно. Конечно, в пределах разумного.

— Я пришел не по поручению Уилларда Осборна, а по просьбе одного клиента из Нью-Йорка, моего старого друга Филиппа Сэнфорда, президента издательства «Сэнфорд-хаус» и издателя «Семи минут», книги…

— Знаю. Дело Бена Фремонта.

— Точно. — Барретт посмотрел на привлекательного блондина, сидящего напротив за столом. — Мистер Дункан, можно спросить: вы читали книгу?

— Если честно, нет.

Барретт кивнул.

— Я тоже. Но несколько видных критиков и ученых прочитали ее задолго до появления в Соединенных Штатах и считают настоящей литературой, а не крутой порнографией, которую издал в коммерческих целях и выбросил на прилавки аптек и книжных магазинов какой-нибудь подпольный грязный издатель из Реседы или Ван-Найса. Ее написал легендарный в тридцатых годах человек. Это труд всей его жизни. Книгу выпустило одно из самых уважаемых издательств. Небольшое утреннее недоразумение обеспокоило моего клиента и может нанести ему немалый финансовый урон. Поэтому я решил прийти к вам и…

— Сейчас посмотрим, — прервал его Элмо Дункан, поднимая гору папок на столе, — в чем там дело. — Он принялся разглядывать надписи на обложках. — Вот. «Фремонт, Бен. Статья 311».

Он вытащил нужную папку и отодвинул остальные в сторону. Перед тем как открыть ее, Дункан сказал:

— Надеюсь, вы понимаете, что мы не производили подобных арестов без тщательной проверки. После жалобы Родригес с Питом Лукасом, специалистом по порнографии и хорошим адвокатом, прочитали эту книгу. Сейчас поглядим. — Он открыл папку и начал просматривать страницы.

Барретт вновь молча набил трубку, раскурил и принялся ждать.

Пролистав содержимое папки, Дункан положил ее на стол и потер подбородок.

— То, что я вам сейчас скажу, разумеется, должно остаться между нами. Миссис Оливия Сент-Клер, президент оуквудского филиала ОБЗПЖ, подала жалобу. Пит Лукас и затем Виктор Родригес, как я уже сказал, прочитали «Семь минут», и оба в один голос утверждают, что это чистейшей воды порнография. Весь вопрос в том, считать ли ее непристойной по современным меркам, принятым в обществе.

— Раз уж ваши помощники прочли книгу, именно к этому я и хотел привлечь ваше внимание, — быстро произнес Барретт. — Когда-то, во времена Флобера, «Мадам Бовари» считалась непристойной книгой. Сегодня же в ней видят трогательную и печальную историю о неверной жене. Недавно я прочитал анонимные мемуары джентльмена, жившего в эпоху королевы Виктории. Они называются «Моя тайная жизнь». В них автор просто и подробно описывает, как он «трахал» — это его выражение — тысячу двести женщин восьмидесяти национальностей из двадцати семи стран. Единственная национальность, которую он обошел вниманием, по-моему, были лапландки.

Дункан заерзал на стуле и натянуто рассмеялся.

— В прошлом веке, — продолжил Барретт, — он не смог их опубликовать. В наши же дни они стали бестселлером, и не думаю, что волосы на голове какого-нибудь читателя станут дыбом или поседеют. Почему? Да потому, что мы живем в другом веке и играем в новую игру по новым правилам. А коли так, почему не писать о сексе открыто, так же, как люди занимаются им? По-моему, Анатоль Франс однажды сказал: «Из всех половых извращений самым необъяснимым и странным является целомудрие».