Чисто весенние убийства - Дороти Кэннелл Страница 14

– Ну что ж, о вкусах не спорят, – подхватила Женева. – Возможно, на кухне куда уютнее, чем в гостиной.

До чего ж приятная особа, подумалось мне, из тех, кто не станет мириться с чужими слабостями. Уж если к чаю полагается одно печенье, то попробуй только позариться на второе, мигом поставит на место.

Неожиданно в холле появилась Барселона. Я не заметила, как она вошла. Выглядела Барселона до крайности измученной: непомерно огромные очки съехали набок, уголки рта уныло опущены вниз, длинные темно-русые волосы спутаны.

– Женева, тут возникло затруднение. – Барселона не обратила на нас с Джонасом никакого внимания. – Ты должна посмотреть…

– Сейчас, дорогая, только не надо впадать в панику. Нет такой проблемы, с которой мы бы не справились! – Лицо Женевы смягчилось, словно она разговаривала с маленьким ребенком. – Только провожу миссис Хаскелл в гостиную и сразу же приду к тебе.

Она открыла дверь, впихнула меня в комнату и ретировалась. Судя по всему, у них то ли подгорели лепешки, то ли одна из сук вот-вот разродится. Я оглянулась. Джонас неохотно шаркал по холлу вслед за сестрами. Уж не вторглись ли мы в неурочный час, спросила я себя. Такое впечатление, будто мы очутились в центре какой-то мелодрамы.

Гостиная выглядела иначе, чем в те времена, когда в «Высоких трубах» жила Дама в черном. Некогда темные стены были выкрашены светло-бежевой краской, выцветшие тюлевые занавески исчезли, и из окон открывался чудесный вид на сад. Да и мебель другая: вот этих уютных кресел не было, и этого письменного стола, и маленьких сервировочных столиков. Под ногами мягко пружинил ковер. Я обвела комнату взглядом. Очень мило. Вот только эта картина в роскошной позолоченной раме… Я изумленно вытаращила глаза. Портрет терьера в натуральную величину. Собака кокетливо косилась на зрителя, на шее гигантский сиреневый бант, на левой лапе поблескивает огромный рубин. Должно быть, это и есть покойная Джессика. При жизни терьерша, похоже, была неравнодушна к драгоценностям.

Разглядывая портрет, я не заметила, как в гостиную вошли еще несколько человек. Члены Домашнего Очага сгрудились вокруг камина, словно свечки в канделябре. Сэр Роберт Помрой, при малейшей возможности пускавшийся в разглагольствования, произносил пламенный спич, обличая растратчиков цветочного фонда. Его жена, бывшая Морин Давдейл, с благоговением внимала каждому слову супруга. Полковник Лестер-Смит изучал рисунок на прикаминном коврике. Четвертым был Том Эльфусс, крошечный человечек с огромным лбом и глубокими залысинами, поселившийся в Читтертон-Феллс около двух месяцев назад. При взгляде на его лицо перед глазами сразу возникал лимон. Наверное, нелегко жить с таким именем – люди тут же вспоминают о прекрасных существах, разгуливающих среди цветов, тогда как ты уродлив как смертный грех.

Наконец сэр Роберт перевел дух и посмотрел в мою сторону.

– Послушайте, Элли! – Он махнул пухлой, похожей на медвежью лапу, рукой. – Хватит торчать там как истукан! Нам нужно знать ваше мнение по обсуждаемому вопросу.

Сэру Роберту было лет пятьдесят, багровое лицо и широченный галстук в желто-бордовую полоску делали его похожим на объевшегося бульдога.

– Сэра Роберта, – подал голос полковник Лестер-Смит, – беспокоит тот факт, что Анна Хардуэй послала плющ миссис Роджерс, которая лежит в больнице с… в общем, по женской части… – Тут полковник покраснел до корней волос. Его рыжая шевелюра пламенела под лучами яркого солнца как костер.

– Но ведь именно Анна Хардуэй заведует цветочным фондом. – Я обвела компанию взглядом. – Кому, как не ей, посылать цветы больным и страждущим?

Сэр Роберт воздел довольно толстый указующий перст.

– Только прихожанам церкви Святого Ансельма.

– Я уверена, что видела миссис Роджерс в церкви.

Речь шла о жене местного баронета. Она мне всегда нравилась. Приятная женщина с волнистыми седыми волосами, голубыми глазами и здоровым цветом лица, которая одевалась с таким вкусом, что за прилавком своей бакалейной лавки на Рыночной улице выглядела хозяйкой средневекового замка.

– Случайные посещения церкви еще не делают человека прихожанином! – возразил сэр Роберт. – Несколько месяцев назад миссис Роджерс сидела рядом со мной, и я хорошо помню, что она удрала сразу после причастия. Небось заявилась ради стаканчика бесплатного вина.

– По-моему, ты к ней несправедлив, – подала голос леди Помрой. – Бедная миссис Роджерс! Возможно, ей пришлось уйти, потому что уже тогда она чувствовала себя плохо. Женские болезни могут развиваться месяцами, даже годами.

Полковник Лестер-Смит вновь покраснел, явно опасаясь, что ее светлость пустится в описание своих собственных гинекологических проблем. Он сохранил какую-то детскую невинность, заставлявшую меня не раз спрашивать себя, а в курсе ли этот шестидесятилетний человек, откуда берутся дети. Лестер-Смит разглядывал носки своих ботинок. Оба были, как обычно, начищены до зеркального блеска, но… Я испуганно замерла. Ботинки были разные.

– Дело в том, – сэр Роберт выпятил живот, – что миссис Роджерс не слишком регулярно посещает церковную службу. А потому Анна Хардуэй не имела права тратить на нее деньги из цветочного фонда! И что еще более неприятно, я выяснил у церковного сторожа, что эти две женщины – родственницы. Можете все, – он обвел глазами собравшихся, а живот его раздулся еще больше, – называть меня жестоким, но я никогда не мог пройти мимо человеческой подлости! Разве не гласит герб Помроев: «Только правда, и ни грана лжи!»

Похоже, у людей, которые придумывали девизы, фантазия иссякла раньше, чем они дошли до буквы П. Ее светлость смотрела прямо перед собой, Том Эльфусс уставился в потолок, а полковник Лестер-Смит не сводил взгляда со своих разномастных башмаков. Трудно сказать, о чем они думали. Что касается меня, то я либо слишком часто врала в жизни, либо постыдный эпизод из далекого детства, когда я проехалась в автобусе зайцем, ожесточил мое сердце, но речь сэра Помроя не нашла в моей душе должного отклика.

– Мне кажется, нечестно обсуждать Анну Хардуэй в ее отсутствие, – сообщила я в пространство. – Нам следует дождаться ее прихода, чтобы она могла объяснить, почему купила плющ для миссис Роджерс.

Сэр Роберт надулся как индюк, но его ответ утонул в оглушительном жужжании, помноженном на свирепый лай. Через минуту-другую собаки успокоились, но жужжание не стихало.

– Это что, сестрицы Миллер запустили бур и ищут нефть у себя в саду? – навострил уши Том Эльфусс.

– Вот так мне однажды сверлили зубы, – пролепетала леди Помрой.

– Кто-то включил циркулярную пилу, – зставил полковник Лестер-Смит.

– Это Джонас!

В ярости пулей вылетев из комнаты, я намеревалась потребовать от сестер Миллер объяснений. Они все-таки заставили его работать! Но внезапно воцарилась тишина и полковник Лестер-Смит за моей спиной удивленно поинтересовался, почему хозяйки не спешат к гостям.