Безбашенный всадник - Михаил Серегин Страница 14

– По делу? – внимательно посмотрел он на меня.

– Да, и кажется мне, что по непростому, – подтвердил я.

– Пошли! – позвал он.

Мы вошли в его дом, и он, усадив меня напротив себя, потребовал:

– Излагай!

– Понимаете, Виктор Петрович, не нравится мне та комната на свалке! Очень не нравится! – начал я.

– Да и мне она странной показалась, – согласился он. – Чертовщиной какой-то попахивает, а я этого не люблю!

– Вот я и хотел попросить у вас двустволку на ночь, – объяснил я.

– Решил туда снова наведаться? – догадался он, и я кивнул.

Он немного подумал, взъерошил свои коротко стриженные седые волосы, а потом решительно заявил:

– Вместе пойдем! Не дело одному на такую операцию идти!

– Так вы устали, наверное, – сочувственно сказал я.

Услышав это, он гневно посмотрел на меня и рявкнул:

– Да ты меня, никак, в старики решил записать? Совсем со счетов сбросил? Я, чтоб ты знал, другому молодому сто очков вперед дам и обгоню! Причем во всем! – двусмысленно усмехнулся он.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – покаянно сказал я.

– Ладно! Проехали! – махнул рукой он и стал командовать: – Иди ужинай, а потом заходи за мной. Я тут тоже кое-что перехвачу, и двинем!

Дорога от его дачи до нашей обычно не занимает и двух минут, но я шел целых пять, обдумывая по дороге, как я объясню жене необходимость опять куда-то идти, тем более ночью. Так ничего и не решив, я положился на то, что в нужный момент счастливая мысль сама посетит меня, и толкнул дверь дома.

Хотя времени прошло совсем чуть-чуть, ужин уже стоял на столе, и я набросился на него как волк. Маруся с трудом отогнала меня, чтобы я руки помыл. Отвалившись от стола в блаженном сытом состоянии, я стал придумывать причину, по которой мне срочно нужно уйти, но осоловевший мозг отказывался функционировать и выдать что-то дельное. В конце концов я решил не мудрствовать лукаво и сказал прямо:

– Маруся! Мне сейчас нужно будет уйти, и вернусь я, наверное, только утром.

– Что?! – воскликнула она, явно не поверив своим ушам. – Что ты сказал?! Уйти?! И это после того, как я чуть с ума не сошла, когда ты пропал?! Да у тебя есть совесть или нет?! Ты решил меня в гроб вогнать?!

Она бушевала так, что мое сыто-блаженное состояние мгновенно улетучилось.

– Дорогая! В этом нет ничего опасного, – сказал я, но, увидев, как у нее побледнел кончик носа – верный признак того, что она в ярости, замолчал, потому что знал по опыту нашей семейной жизни, что бурю надо просто переждать.

Маруся же отрывалась по полной! Я был и бесчувственной скотиной, и безответственным дураком, и законченным идиотом, и... Одним словом, будь все это хоть на сотую долю правдой, оставалось бы только удивляться, как она вообще вышла за меня замуж и где были раньше ее глаза.

– Только через мой труп! – решительно закончила она.

Видя, что она выдохлась, я собрался было приступить ко второму этапу убеждения, но тут от двери раздался спокойный голос Афонина:

– Не волнуйся, Саня, я это сейчас оформлю. В смысле труп! А то я жду-жду тебя, а ты тут, оказывается, все никак со своей половиной разобраться не можешь! – А там и он сам появился с ружьем на плече.

Побледневшая Маруся судорожно сглотнула, уставившись на него круглыми от испуга глазами, а потом в ужасе посмотрела на меня. Я хотел сказать, что эти слова не стоит воспринимать всерьез, но Виктор Петрович опередил меня.

– Что-то я не пойму, кто у вас в доме хозяин! – осуждающе покачав головой, сказал он. – Тебе, Мария, что, муж вместо болонки, которую надо на поводке водить? Ты чего его последними словами полощешь? Не устраивает он тебя? Так разводись и ищи того, кто к тебе сам добровольно под каблук залезет и тявкать оттуда будет только с твоего разрешения!

Маруся на это только растерянно хлопала глазами и беззвучно открывала и закрывала рот – на большее сил у нее не было.

– А ты, Сашка, запомни, – тут он повернулся ко мне. – Если жена начинает тебя пилить: «Не так сидишь! Не так стоишь! Не так лежишь!» – то в таком случае любой нормальный мужик должен быстро собрать вещи и делать ноги, пока его не превратили в половую тряпку! Вот и решай теперь: или ты мужик и можешь заниматься своими мужскими делами, или я один пойду!

– Так вы вместе идете? – наконец обрела голос жена и повернулась ко мне.

– Да, вместе, – подтвердил я.

– И ты сказал, что это не опасно? – настаивала она.

– В наше время даже дома бывает опасно сидеть, а вдруг его взорвут? – ответил ей вместо меня Афонин, но потом сжалился и объяснил: – Да не волнуйся ты, Марья! Выясним кое-что и обратно вернемся!

– Ну, ладно! – пробормотала она. – Иди! – И вдруг заплакала: – Мало тебе было того страха, что я сегодня уже натерпелась, так теперь еще и это! Я же всю ночь не усну!

Марусиных слез я ни видеть, ни переносить спокойно не мог, и она это прекрасно знала! Это было ее последнее оружие, к которому она, надо честно признать, прибегала нечасто, а только в самых крайних случаях – наверное, опасалась, что я могу к этому привыкнуть и перестану обращать внимание. Я же в такие моменты окончательно терялся и готов был на все, что угодно, лишь бы она перестала лить слезы. Вот и сейчас от моей былой решимости, которой, правда, я был всецело обязан Виктору Петровичу, не осталось и следа. Может быть, я и сдался бы, но Афонин не дремал.

– Ну-у-у! Пошло в ход орудие главного калибра! Это, Сашка, называется: не мытьем, так катаньем! – сказал он мне, а потом обратился к жене: – Дело это такое твое женское: мужа ждать и терпеть! А иначе не стоило и замуж выходить! Жила бы себе одна и ни за кого не волновалась! А уж коль вышла, так считайся с тем, что у мужа свои интересы могут быть!

– Да ну вас обоих! – финально всхлипнув, воскликнула она и пошла в комнату, бросив через плечо: – Надеюсь, что к утру ты все-таки вернешься живым и здоровым!

– Не волнуйся, Марья! – успокоил ее Виктор Петрович. – Я за этим прослежу!

Мы с ним вышли из дома и пошли к воротам в наш дачный поселок, который Юрич всегда на ночь запирал. Не без труда разбудив его, мы попросили его открыть их.

– И чего это вам вдруг не спится? – удивился он. – Уж столько за день намотались, что должны дрыхнуть без задних ног, а вас снова на приключения потянуло!

По нашему сторожу видно было, что, несмотря на переживания, норму свою он не перебрал, а значит, был в своем рабочем, то есть вменяемом состоянии.

– Да вот решили выяснить, кто же это живет в той странной комнате на свалке, – объяснил я.

– Да уж! Непонятное сооружение! – согласился он и, подумав, предложил: – А может, и я с вами?

Мы с Афониным переглянулись, и Виктор Петрович сказал: