Жребий Рубикона - Чингиз Абдуллаев Страница 14

– Почему совместный?

– Так обычно поступают – вписывают руководителя.

– Соколовский согласился?

– А почему он не должен был соглашаться?

– Но раньше вашим научным руководителем был сам Николай Тихонович. В этом не было некоего противоречия нравственного плана?

Моркунас усмехнулся, пожал плечами.

– Вы не ответили, – терпеливо напомнил Дронго.

– Я думаю, Долгоносов не тот человек, который обращает внимание на такие противоречия, – пояснил его собеседник.

– Я могу узнать, какие у вас сейчас отношения с вашей бывшей супругой?

– Это наши личные отношения, которые никого не касаются, – отрезал Калестинас. – И я считаю, что вы не имеете права меня об этом расспрашивать.

– Сестра Долгоносова уверена, что его убили, – пояснил Дронго, – и обвиняет в этом вашу супругу. Неужели вы не понимаете, что я пришел сюда, чтобы не обвинить ее, а попытаться разобраться, что действительно произошло в тот день?

Моркунас молчал.

– Подумайте о своем сыне, – неожиданно предложил Дронго, и Калестинас вздрогнул.

– При чем тут Миколас? – спросил он.

– Долгоносов его усыновил, – напомнил Дронго, – и он уже не Миколас Моркунас, а Михаил Долгоносов. И если у его матери будут неприятности, то он может остаться один. Вам его могут не вернуть.

По лицу Моркунаса пробежала тень сомнения. Было заметно, что он волнуется.

– Что вы хотите? – спросил он.

– Только несколько вопросов. Пусть даже и не самых приятных, – попросил Дронго. – Я обещаю вам уйти и никому не рассказывать, о чем мы с вами разговаривали.

– Вы думаете, что я его убил?

– Нет, не думаю. Вы зашли в кабинет вместе с Григорием Антоновичем и вместе вышли. И еще после вас туда входило много людей. Но последней вошла ваша бывшая жена. И на этом основании сестра Долгоносова утверждает, что она его отравила. А потом решила спрятать концы и кремировала тело Николая Тихоновича, чтобы невозможно было провести эксгумацию.

– Это ложь.

– Согласен. Тогда помогите мне. Почему вы согласились, чтобы она при живом отце разрешила Долгоносову усыновить вашего сына?

– Так решила Далвида.

– И вы не возражали.

– Нет. Мать имеет право поступать так, как считает нужным, – уклонился от конкретного ответа Моркунас. Дронго отметил, что тот отвел глаза. Он явно чего-то недоговаривал.

– Я могу узнать почему? – настойчиво спросил Дронго.

– Она сама так захотела.

– Когда вы узнали о том, что ваша супруга и ваш научный руководитель любят друг друга?

– Не помню.

– Кто вам сообщил, тоже не помните?

– Нет, не помню, – упрямо ответил Моркунас.

– Но она взяла сына и переехала к Долгоносову. Она вам ничего не объяснила?

– Сказала, что любит его и собирается переезжать.

– И вы промолчали?

– А что нужно было делать? – ответил вопросом на вопрос Калестинас. – Заставить ее силой остаться? Это было невозможно. Или попытаться ее уговорить? Это было бесполезно.

– Мне сказали, что вы встречались с бывшей супругой после смерти ее мужа.

– Встречались, – кивнул Моркунас, – я хотел навестить сына. Они уезжали в Германию, и я пришел с ними повидаться.

– Через неделю после смерти Долгоносова. Не слишком рано?

– Это было ее решение.

– Вы нарочно так отвечаете, чтобы показать, какой вы бесчувственный, равнодушный человек?

– Вы задаете вопросы, а я вам отвечаю. – Моркунас разговаривал ровным голосом, словно речь шла о чем-то отвлеченном.

– Давайте поменяем тему, – предложил Дронго. – Как вы считаете, Николая Тихоновича могли убить?

Моркунас нахмурился. Помолчал.

– Кто? – спросил он. – Кто должен был хотеть его убить?

– Этого я не знаю. Я вообще не уверен, что его убили. Но все вспоминают, что он был очень здоровым человеком, никогда не болел, занимался спортом, альпинизмом. Имел хорошую наследственность и никогда не жаловался на сердце.

– Может быть.

– И поэтому я хочу понять, что там произошло.

– Не знаю. Меня там не было.

– Черт вас возьми! Вы можете отвечать не так односложно? – выругался Дронго.

– Я отвечаю на ваши вопросы.

– В институте у Долгоносова не было врагов?

– Я не знаю. Но по-моему, не было.

– Последний вопрос, – устало произнес Дронго, – вы по-прежнему любите свою бывшую жену?

Моркунас не ответил. Он молчал несколько секунд. Затем встал и пошел к выходу. Открыл дверь кабинета и вышел.

«Плохой коммуникабельностью я обладаю, если не могу разговорить этого типа», – раздраженно подумал Дронго.

В кабинет вошли Соколовский, Балакин и Эдгар Вейдеманис.

– Ну что? – спросил Балакин. – Поговорили с ним?

– Нет. Разговаривал только я один. Он скорее мычал, – зло ответил Дронго.

– Я предупреждал вас, что он может не захотеть с вами беседовать, – покачал головой Соколовский, – это слишком болезненная для него тема.

– Похоже, что он до сих пор переживает уход своей жены к своему научному руководителю, – сказал Дронго.

– А вы считаете, что он должен был прыгать от радости и весело рассказывать всем об этом эпизоде своей жизни? – осведомился не без язвительности профессор.

– Я о другом. Он встречался с ними перед их отъездом в Германию сразу после смерти Долгоносова. Что вызывает некоторые вопросы. И не только у сестры Николая Тихоновича.

– Может, она специально увезла мальчика, чтобы защитить его от возможного стресса? – предположил Соколовский. – Или подобная мысль не приходит вам в голову?

– По-моему, наоборот. Находясь там, мальчик будет интересоваться, что именно произошло с его отчимом. По-моему, это не лучший способ отвлекать внимание ребенка от смерти близкого человека. Тем более забирать его во время учебы в школе, так внезапно срывая с места.

– Нужно было уточнить все вопросы с ним! – повысил голос Соколовский. – Может, уже хватит ваших допросов? Или вы собираетесь применять еще и пытки?

– Не собираюсь, – отрезал Дронго, – и больше не смею вас беспокоить. До свидания. – Он повернулся и, не подавая руки профессору, вышел из кабинета. Вейдеманис последовал за ним. Балакин поспешил следом.

– Могли быть и полюбезнее, – укорил он профессора перед выходом.

Уже в коридоре он догнал Дронго и Вейдеманиса.