Две женщины и мужчина - Кей Хупер Страница 14

В голосе Фейт послышались нотки отчаяния. Повинуясь инстинкту, Кейн накрыл ладонью ее судорожно сплетенные руки.

— Доктор сказал, что память постепенно вернется к вам, Фейт. Вы должны этому верить.

Она расширенными глазами смотрела на его руку, напомнив Бишопу лань, которая не в состоянии избежать гибели, будучи парализованной светом автомобильных фар.

— Ко мне возвращаются какие-то воспоминания, — сдавленным голосом произнесла Фейт, — но теперь я понимаю, что они… не мои.

Кейн отпустил ее руки и нахмурился.

— Что вы имеете в виду?

— Это началось, когда я еще была в больнице, — едва слышно произнесла Фейт. — Я видела сны, похожие на отдельные сценки… краткие сцены из чьей-то жизни.

— Чьей именно? — после паузы осведомился Кейн.

Фейт глубоко вздохнула.

— Вашей. И… Дайны.

«Вышла из комы?!»

Господи, судя по поступавшим к нему сведениям, последнее, чего можно было ожидать, это что она когда-нибудь очнется.

Несколько минут он мерил шагами комнату, затем подошел к телефону и набрал знакомый номер. С трудом дождавшись ответа на другом конце провода, он сообщил:

— Фейт Паркер выписалась из больницы.

— Что?!

— Только то, что я сказал.

Последовала долгая пауза.

— Это ничего не изменит, — наконец послышался голос в трубке. — Даже если она помнит, что произошло перед аварией, наркотик должен был спутать все ее воспоминания, а может быть, и подействовать на психику.

— После стольких недель?

— Не будем паниковать раньше времени, ладно?

— Черт возьми, я же говорил, что нужно продолжать наблюдение…

— Повторяю: без паники. Прежде всего нам нужно узнать, представляет ли она угрозу.

— А если да?

— Тогда мы об этом позаботимся.

— Вы видели сны о нас?

Фейт съежилась, услышав недоверие в голосе Кейна.

— О, я понимаю, что это звучит нелепо. Но сны были слишком четкими, слишком реальными, чтобы приписывать их моему воображению… — Она судорожно глотнула. — Единственный ответ, который приходит мне в голову, это что я каким-то образом… проникла в воспоминания Дайны.

— Как это может быть? — невозмутимо осведомился Бишоп.

— Не знаю. Может быть, до несчастного случая я была экстрасенсом. — Фейт беспомощно развела руками. — Или стала им после аварии. Вчера я ходила в библиотеку и читала о коме. Некоторые, выходя из коматозного состояния, проявляют необычные способности — особенно если причина заключалась в травме головы.

Она откинула волосы со лба, показав маленький квадратик пластыря.

Кейн молча смотрел на нее.

— Легко утверждать, будто вам что-то снилось, — заметил Бишоп. — Но как мы можем быть уверены, что это соответствует действительности?

Фейт снова закусила губу.

— Не знаю, как вас убедить. Мне снились обычные маленькие сценки. Вещи, которые часто происходят между мужчиной и женщиной. Они вместе готовят еду, едут в автомобиле… — Она внезапно покраснела и опустила взгляд. — …Принимают душ.

— У кого-нибудь из них были на теле какие-нибудь родинки или особые приметы? — сухо спросил Бишоп.

— У мужчины был маленький треугольный шрам на левом боку, — еле слышно отозвалась Фейт.

Бишоп посмотрел на Кейна, вопросительно подняв брови.

— У тебя есть такой шрам?

Кейн медленно кивнул:

— Несколько лет назад я упал с лошади на кучу ржавых жестяных банок, выброшенных из сарая.

— Полагаю, кто-то еще мог об этом знать? — осведомился Бишоп.

— Мой врач и несколько женщин. Дайна.

Снова покраснев, Фейт обратилась к Кейну:

— Иногда вы снились мне в доме на морском берегу. Там было крыльцо с навесом и кресло причудливой формы, как в шестидесятых годах, плетеная мебель, камин, мраморная ванна, много книг на полках, а в конце прохода на пляж висел флаг с надписью: «Пожалуйста, еще один день!» Дом стоит в уединенном месте — вокруг него дюны.

Бишоп снова вопросительно посмотрел на Кейна, и тот кивнул:

— Все правильно. Дом этот никогда не фотографировали, и мы не принимали там гостей. Месяца за два до исчезновения Дайны в доме сделали ремонт, установили камин и навес над крыльцом. Дайна повесила флаг во время нашей последней поездки туда — нам всегда хотелось задержаться там еще на день.

Фейт переводила взгляд с одного мужчины на другого.

— Может быть, я экстрасенс, — повторила она.

Кейн посмотрел на Бишопа:

— Ты можешь что-нибудь определить?

— Нет.

— Почему?

Бишоп пожал плечами:

— Возможно, из-за последствий комы. Такая опустошенность воздвигает определенные барьеры. К тому же она паникует из-за потери памяти и пытается защититься от других потерь — может быть, это тоже блокирует все мои попытки. Разумно с ее стороны, но нам от этого мало толку.

— Я ничего не понимаю, — пожаловалась Фейт.

— Ной обладает особым даром, — объяснил Кейн. — Он называет это «детектором чепухи».

Прежде чем Фейт успела задать следующий вопрос, Кейн снова обратился к другу, и она сразу забыла о «детекторе чепухи»:

— Должно быть, это Дайна.

— Кто знает? — возразил Бишоп. — Дело может быть и в самой Фейт. Выходя из комы, люди иногда приобретают новые, сверхъестественные способности.

— Возможно, но мы знаем, что Дайна — экстрасенс.

— Мы-то знаем. — Бишоп говорил тоном человека, не желавшего возбуждать в собеседнике ложные надежды. — Но ее способности действовали в ином направлении, Кейн. Дайна не была телепатом и не могла проникать в чужие мысли. Она умела предвидеть будущие события и подстраиваться к ним — скажем, играя в карты, — но и то не на сто процентов. Возможно, она могла предсказать, что сейчас позвонит телефон, и даже угадать, кто именно позвонит, но она не могла проектировать воспоминания в чужой ум. Такое недоступно самому способному экстрасенсу.

— Если речь шла о жизни и смерти, Дайна смогла бы этого добиться, Ной, — убежденно произнес Кейн.

— Все не так просто. Возможности экстрасенсов имеют свои пределы, Кейн. Провидец не становится телепатом. Ни один экстрасенс не обладает способностями, о которых ты говоришь.

Прислушиваясь к разговору, Фейт начинала понимать, что собой представляет «детектор чепухи» Бишопа.

— Тогда объясни мне, откуда берутся воспоминания Фейт. Либо их перекачивает ей Дайна, либо каким-то образом к ним подключается сама Фейт. Но в любом случае это означает, что Дайна жива, Ной! Жива! — В его голосе звучало торжество.