Смерть у стеклянной струи - Ирина Потанина Страница 14

— Откуда тебе знать, расстраивается или нет? — удивилась Света.

— Ладно, по крайней мере вслух эмоций не проявляла, — поправился Коля. — Я трижды запись разговора прокрутил. — Он продолжил, одновременно с рассказом сам для себя вслух формулируя нестыковки. — Смотри, Ирина выслушивает ответ Веры, а потом ведет мужа ровно по описанным местам. Причем в последней точке загадочным образом оказывается Морской, и Гроха убивают.

— Сначала убивают, — Света снова не удержалась, — а потом уже появляется Морской. Ты так рассказывал… И, между прочим, ничего удивительного тут нет. Я тоже узнала бы у знакомых, куда сходить, и тоже пошла бы… Помнишь, я перед поездкой в Сочи опросила всех знакомых, кто там бывал, и лишь потом составила маршруты для прогулок.

Конечно, Коля помнил. Прошлым летом он первый раз в жизни не стал спокойно наблюдать, как коллеги интригуют из-за самых вкусных профсоюзных путевок, а тоже влез в борьбу, ну и повез семью на море. Смешнее всего было вместе с детьми перелазить через забор, чтобы тайно вырываться в город для самостоятельных вылазок.

— И мы ведь тоже сбегали, — Света вспомнила о том же. — Да, не от надзора, а просто потому, что ты не любишь массовиков-затейников и хотел гулять без них, а администрация санатория считала, что отдыхать надо как положено, гуляя со всеми и по расписанию… Но это тоже был побег и тоже по продуманным заранее маршрутам, которые нам насоветовали друзья.

— То-то и оно, — хмурился Коля. — Придраться не к чему, а я цепляюсь. Сторонний следователь это совпадение маршрутов тут же забудет, а я не могу. У меня тут, — Коля несколько раз стукнул себя по голове, — прямо записано, что в этом деле будет все с подвыподвертом и надо докопаться.

— Не тут, а тут, — Светлана нежно переместила руку мужа ему на грудь, — Признайся, ты скучаешь по временам, когда работал с Морским вместе? Грандиозное было дело в 34-м ^[9], да? И заметь, творилось ведь почти один в один все то же, что сейчас. Тоже иностранцы, окруженные повышенным вниманием, и вдруг — убийство.

— Ни капли не скучаю! — соврал Коля. — Ты помнишь, сколько нервов мне стоили тогдашние секреты Морского и Ирины? Друзья, а столько тайн и испанских страстей. А сейчас, когда мы уже и не друзья вовсе, будет еще больше! Вернее, может, будет, может, нет… Короче, лучше с этим делом пусть возятся другие.

— Но ведь Ирина верит, что ты поможешь! Она обрадовалась, что ты будешь вести дело.

— Да! — Коля в сердцах стукнул чашкой об стол. — И это еще больше раздражает! Только представь, как, если все подстроено, они с Морским сейчас смеются надо мной. «Пусть Горленко расследует! Он дурак, нам верит, и никогда не заподозрит».

— Да-а-а… — Света встала, обошла стол и сочувственно погладила мужа по волосам, — тебе и впрямь не стоит браться. Обида на Морского и твоя богатая фантазия сводят тебя с ума. Но это даже мило…

— Угу! — послушно кивнул Коля, глядя в такие же волшебные, как двадцать лет назад, Светланины глаза, успокаиваясь в лучах ее взгляда. Еще чуть-чуть, и Коля забыл бы рабочие заботы и притянул жену к себе на колени… Но Света все испортила: взяла и сказанула ту же фразу, которой охарактеризовала поведение Коли год назад сразу после фееричной ссоры с Морским:

— Ты поступаешь честно, но ужасно…

Прокручивая в мыслях вчерашние события (а еще думал, что отвлекся на дорогу и ни о чем не сможет размышлять!), Коля чуть не пропустил свою остановку. Надо же, трамвай доехал!

— Спасибо! — гаркнул он в сторону водительской кабины, чем вызвал дружный переполох среди выходящих, которые по его примеру тоже решили отблагодарить трамвайщицу и начали соревноваться в вежливости.

Закончилось все возмущенным общественным:

— Вот нахалка! Я ей: «благодарю», а она: «не задерживайте двери». Под суд таких надо!

Отголоски вспыхнувшего на остановке обсуждения долетали до Горленко, даже когда он скрылся за массивной дверью родного 17-го отделения милиции.

В тесном вестибюле переминался с ноги на ногу грустный водитель Егоров.

— Приветствую! — первым кивнул Коля, любивший быть на равных с молодежью. Особенно с такими полезными, как Егоров. Водитель жил неподалеку от Горленко, и если забирал машину на ночь, то всякий раз за Николаем утром заезжал.

— Здравья желаю! — прогавкал парень и вдруг схватил Горленко за рукав: — Вас мне судьба послала, не иначе!

Коля вспомнил, что у Егорова сейчас неприятности: выговор за вождение в нетрезвом виде. Вообще, с учетом специфики службы, на такие мелочи внимания обычно не обращали: работа напряженная, мало ли кто как лечит нервы… Тем паче, если ты водитель годный, то никакая водка не помеха. Но в случае с Егоровым начальству почему-то понадобилась показательная взбучка.

— Можете Глебу Викторовичу передать, что я извиниться хочу? Я б сам сказал, но страшно обращаться… Меня, похоже, того-этого… Выгонят к чертям. Но, может, Глеб Викторович сжалится?

— Ого! — присвистнул Коля. — Все так серьезно? Конечно, порядок есть порядок, но некоторые, вон, без ста грамм вообще за порог отделения не выходят, и ничего…

— Да тут не в пьянке дело! — вздохнул парень. — Я просто неудачно выразился! Скажите Глебу Викторовичу, я не то имел в виду… — И, не дав Николаю возможности отказаться от выслушивания подробностей, забормотал: — Я глупость сказанул. Ну, был выпимши, с кем не бывает. Я Глеба Викторовича отвозил домой с банкета, и он тоже был ну очень на подпитии. И документы в отделении забыл. И стал просить, мол, высади меня, я сам пешком дойду. А я возьми и ляпни, мол, не пущу его самого идти: «И как вы не боитесь? — говорю. — Сейчас, вы же в курсе, рейды очищают улицы от калек-попрошаек. А вы в штатском, без бумаг, пьяный и хромоногий. Загребут еще…» Он сразу протрезвел и как давай орать…

— Это сколько ж ты выпил, — нахмурился Коля, — что такое сказанул?

— Да я не то имел в виду! — принялся оправдываться Егоров. — Да, не «очищают и загребут», а перевозят в интернаты для инвалидов, чтобы медицинский уход был и условия… Да, не «хромоногий» он, а немного ногу тянет из-за врожденной травмы, и это, когда он трезвый, никому и не заметно. Но… Слушайте, ну разве я не прав? Ему без документов одному ходить нельзя! У меня сосед безногий, ездит на дощечке. Так он, хоть и офицер-фронтовик с квартирой, женой и дочкой, все равно один за калитку двора выезжать боится — загребут, если без сопровождения, а пенсию себе присвоят… С его товарищем такое приключилось. Ой, ну, в смысле, переведут в медицинский интернат и…

— Ты вот что, — не выдержал Коля, — жди себе и помалкивай. Глеб на «хромоногого», конечно, обиделся, но он отходчивый и не сволочь. Не станет он о твоих провокационных разговорчиках выше докладывать. Но это только если ты их впредь вести не будешь. Знаешь же, в чем проштрафился, и снова продолжаешь…