Не самые хорошие соседи - Маттиас Эдвардссон Страница 14

До катастрофы

Осень 2015 года

Что делать, когда понимаешь — с твоим ребенком что-то не так? Закрыть глаза. Надеяться, что тебе просто показалось, это возрастное и пройдет. Убеждать себя: все люди разные и каждый уникален, нет единственно правильного образа жизни.

Но он — мой ребенок. Своему ребенку всегда желаешь лучшего, а «лучшее» это чаще всего «быть как все», не слишком выделяться, не быть странным или другим.

Когда я начала что-то замечать? На самом деле намного раньше, чем смогла себе в этом признаться. И в тот момент, когда я купила дом и мы переехали в Чёпинге, я уже все знала.

Фабиану было пять, мне хотелось создать ему самые лучшие условия. Более подходящего места для ребенка я не могла представить. Чёпинге, где все здороваются друг с другом, где можно объехать на велосипеде весь район, не пересекая ни одного перекрестка, где у школ отличный рейтинг и везде, даже в самом дальнем закоулке, идеальные чистота и порядок. Ни дать ни взять Бюллербю.

Маклер уверял, что о таком доме можно только мечтать. Конечно, для двоих он был немного великоват, но мы с Фабианом тогда не думали, что проживем здесь десять лет в одиночестве.

Когда Бенгт упал с лестницы и сломал шею, часть Фабиана как будто тоже умерла. Он замолчал и закрылся у себя на несколько дней. Не плакал, но отказывался разговаривать. А когда я предложила ему помощь психолога, он так сильно ударил кулаком о дверной косяк, что в кровь разбил костяшки пальцев.

Потом стало чуть лучше, но в норму он не пришел. Фабиан почти не улыбался. Сидел у компьютера или с книжкой и на все обращения отвечал только «да» или «нет».

Самое страшное — когда ты видишь, как твоему ребенку плохо.

И только тем летом, когда приехали Микки и Бьянка, ситуация начала меняться.

Как-то в пятницу в сентябре я поехала на машине в Лунд за вином и случайно слишком сильно нажала на газ. Музыка в салоне играла на полную мощность, и черный «вольво» я заметила только после того, как он, совершив крутой обгон, затормозил прямо передо мной. Вот придурок. Я уже собралась ему посигналить, но тут на «вольво» загорелся синий маячок. На обочине было место для остановки. До того как полицейский подошел, я успела найти в сумке жвачку и опустить боковое стекло.

— Вы ехали с превышением скорости. Куда-то спешите? — Полицейский сунул голову в салон — и уперся в мое декольте.

Конечно, я могла бы возмутиться, но вместо этого решила подыграть и сказала:

— Извините, констебль.

— Петер, — ответил он.

— Простите?

— Меня зовут Петер. Вам не нужно называть меня «констебль». Будьте добры, ваши права.

Я поставила сумку на колени, слишком сильно наклонилась вперед и очень долго искала кошелек.

— Жаклин Эва Селандер, — прочел он и посмотрел так, как на меня обычно смотрят все мужчины.

— Просто Жаклин, — сказала я.

— Впереди школа, просто Жаклин. Поэтому тут надо ездить помедленнее.

Я притворилась маленькой и взмахнула ресницами:

— Простите… Петер.

Он сделал шаг назад. А в полицейской форме что-то есть. К тому же этот Петер, судя по всему, не вылезает из тренажерного зала.

— Вообще-то, обычно я не лихачу.

Так говорила героиня одного фильма. От сердитого настроя Петера не осталось и следа. Возвращая мне права, он просто сиял.

Реальный мачо. Из-под рубашки выпирали мускулы, обвитые жилами.

— Похоже, я обязан взять у вас номер телефона.

Очередное подтверждение, что я еще ничего. Иногда это нужно. Ровно сутки Петер присылал текстовые сообщения и мемы. На вторые сутки мы переспали.