Провинциальное прованское преступление - Марина Белова Страница 14

Вряд ли помещение, в котором Анри предлагал нам отобедать, в полном смысле этого слова, можно было назвать рестораном. Эта комната больше была похожа на столовую в большом загородном доме, в котором проживает многочисленная семья.

Здесь не было ни официантов в белых длинных фартуках, ни барной стойки, ни отдельных столиков. Мы увидели всего один длинный стол, за которым могли поместиться человек двадцать, а то и больше. Только сейчас за столом я насчитала шесть человек, а он был занят всего на четверть. Вдоль стены стоял огромный резной сервант, на открытых полках которого была выставлена старинная посуда, надо думать, являющаяся гордостью хозяев.

— Вы пришли пообедать?

Я повернула голову. Рядом с дверью стояла женщина в белом переднике и накрахмаленном кокошнике, утонувшем в пышной прическе.

— Присаживайтесь, я принесу горячее. Вы будете утку или бифштекс?

— Утку, — ответила Степа.

Гости отеля сосредоточились на одном конце стола. Вторая половина была совершенно свободна. Мы не стали садиться особняком, а выбрали место напротив Куропаткина, рассчитывая на то, что он представит нас присутствующим.

— Приятного аппетита, — громко сказала я.

— Спасибо, — практически хором ответили собравшиеся здесь люди.

Все с интересом стали разглядывать меня и Степу. Я уже хотела сама отрекомендоваться, но инициативу перехватил Вениамин:

— Познакомьтесь. Это мои подруги. Марина и Стефания.

— А я Валерий Соколов, — представился толстячек с выбритой под бильярдный шар головой. — А это мой друг Стас.

— Тарасов, — блондин с собранными в хвост волосами посмотрел на нас поверх тонкой золотой оправы и натянуто улыбнулся, оголив при этом безукоризненно стройный ряд явно неродных зубов.

Первый мужчина показался мне весельчаком, второй — задавакой. Он без стеснения демонстрировал перед нами не только фарфоровые зубы, но и дорогущие часы известной марки. Мало того, что он закатил рукава пуловера почти по локоть, так еще то и дело поглядывал на циферблат, любуясь часиками — разве что к уху не прикладывал, чтобы послушать, как они тикают.

Рядом с Веней сидела своеобразная парочка. Оба длинноволосые, худые и угловатые. Женщина была одета в бесформенную толстовку серого цвета, которая делала ее похожей на серую мышь. Если бы не большое количество разноцветных браслетов на запястьях и алый шелковый шарф, хитро повязанный вокруг головы, она бы мне не запомнилась. Черты ее лица были невыразительными: самый обычный нос, средней полноты губы, глаза неопределенного цвета, или карие, или зеленоватые. И ни грамма косметики! Такие лица в память не врезаются. Мужчина ей соответствовал, и он бы мне не запомнился, если бы не надпись на футболке — «СССР».

— Дмитрий Петров, — представился он. — А это Вика.

Серая мышь в браслетах кивнула головой.

За столом находилась еще одна женщина — тучная дама пенсионного возраста. Назвать свое имя она не пожелала. Как только мне и Степе принесли еду, и мы приступили к трапезе, она отставила пустую тарелку, тяжело поднялась, опираясь руками о край стола, и, не прощаясь, вышла из комнаты. С ее уходом напряжение спало. Валерий потянулся к початой бутылке с вином, налил себе и Стасу, потом вопросительно посмотрел на меня и Степу:

— Может, за знакомство?

Не дожидаясь моего ответа, он плеснул в мой бокал красного вина.

— Спасибо, — поблагодарила я и, перехватив взгляд Куропаткина, спросила: — А кто эта женщина, которая только что вышла?

— Эта? Мать хозяйки гостиницы, — пояснил он. — Ирина Леонидовна.

— Разве Леонидовна? — перепросил Дмитрий. — Аркадьевна! Интересная старуха. Надо же, как держится! Дочь потеряла и при этом слезинки не проронила!

Вика, пожав плечами, от комментариев отказалась. Зато Стас не смолчал:

— Да не в себе она! Разве незаметно?

— Это как посмотреть. Если у человека горе, естественно, он ведет себя как-то иначе, — напомнил Дмитрий. — И каждый переживает свое горе по-разному. …. Эта — кремень!

— Да? А если она по жизни такая? — спросил Стас, совершенно не стесняясь присутствия официантки. Впрочем, вряд ли она что-либо понимала. — В первый день я и Валерий спустились к ужину раньше всех. Пришла мадам, села — и не произнесла ни слова. Мы с Валеркой между собой разговаривали. Она явно прислушивалась к нашему разговору, но делала вид, что нас как будто и нет. Странно, да? Столько времени не видела соотечественников! Я пытался с ней заговорить, но дамочка изобразила из себя глухонемую.