Распутницы - Алексей Наст Страница 13

Зазвонил домашний телефон. Трубку взяла жена.

— Геннадия Андреевича? Кто его спрашивает? По работе? — Она зажала трубку ладонью, посмотрела на Геннадия: — Возьмёшь?

— Да. — Он через силу встал, взял трубку. — Слушаю.

— Начальник, поговорить надо. Дело не терпит… — отозвался незнакомый мужской баритон, неприятный, с шепелявинкой.

— Кто вы?

— Кто надо. Не задавай вопросов. Скажу одно — дело касается твоего отца.

— Что?! Что с ним?

— С ним? Хе-хе. Да дома он. Пока дома. А может оказаться в тюрьме… Ту девчонку помнишь, какую выкопали сегодня в лесу?

— Что вам надо? При чем здесь мой отец?

— Узнаешь. Выходи на улицу. — В трубке раздались короткие гудки.

Защемило сердце. Звонил какой-то варнак. Возможно, это связано с его избиением в парке. Но отец и та девка… Какая-то лабуда. Надо выйти и сказать козлам пару ласковых…

С улицы нетерпеливо запиликал автомобильный сигнал.

Придётся идти.

Кряхтя от боли, Геннадий спрятал в боковой карман пиджака пистолет. Хотел надеть туфли, но передумал, остался в домашних тапках — будет говорить с шелупонью перед подъездом.

— Гена, ты куда? — испугалась жена.

— Подвезли бумаги, заберу. Надо просмотреть за выходной.

— Какие бумаги?! Ты взгляни на себя — синяками и ссадинами весь оплыл!

— Ира, это моя работа.

— Господи! Ладно, лежи, я сама сбегаю.

— Нет. Я вернусь через десять минут.

Геннадий вышел из квартиры, за спиной щелкнул английский замок. Уже смеркалось, в подъезде было темно. Терзаемый тревогой, он поспешил на улицу.

Прямо перед подъездом стоял черный «мерседес». Задняя дверь была распахнута, её придерживал худой, коротко стриженный мужик, одетый в легкий тренировочный костюм.

— Садись, следак. Поедем на стрелку.

— Никуда я не поеду. — Геннадий встал на пороге подъезда, сжимая в кармане пистолет. Если шестёрка рыпнется, он выстрелит не раздумывая.

— Твой папашка подставился, понял? Трахнул ту бабу — Зию. Её ведь убили. А? — Шестёрка ощерился в улыбке.

Вихрь мыслей пронёсся в мозгу Егорова. Отца втянули в грязное дело, тут сомнений быть не могло — отсюда и доллары. Гады!

Вздохнув, он решительно шагнул к открытой двери «мерседеса» и сел на мягкое сиденье. Шестёрка нырнул следом, подтолкнул его, подвигая. Дверца закрылась. «Мерседес» выехал из двора и полетел по тёмным улицам города.

В голове Геннадия творился сумбур. Отец и Зия — что-то немыслимое! Трахнул… Да он уже не в состоянии вступать в половую связь. Ах, уроды, они просто заманили Геннадия в ловушку… Вывезут за город и грохнут. И жене ничего не сказал. Тупица, осел! Потным от страха пальцем он отщелкнул в кармане предохранитель пистолета.

Шестёрка, щерясь нечистой улыбкой, тыкнул:

— Смотри-ка.

Он всунул Геннадию под нос фотографию.

В полутемном салоне Егоров не сразу разглядел, что там, а поняв, онемел, забыв и про похищение, и про свой пистолет. Он забрал фотографию, всмотрелся. Немыслимо! Это явный компьютерный монтаж. Отец, в рубашке, но без штанов, радостно разевая рот в улыбке, сжимал талию кричащей Зин, которая сидела к нему спиной на его толстом члене. Голова отца выглядывала из-под локтя девки.

Геннадий взглянул на шестёрку. Тот довольно кивнул, выпячивая нижнюю губу:

— Так-то, мент, влип твой папик.

— Разберёмся, — прохрипел Егоров.

— Это цветочки. На месте тебе ягодки будут, а может, и грибы.

«Мерседес» вихрем слетел с трассы на асфальтированное шоссе, петляющее в березняке, потом вылетел на поляну и притормозил перед опущенным шлагбаумом охраны элитного посёлка. Шлагбаум поднялся. Они медленно поехали по ярко освещённой улице, с обеих сторон которой из-за заборов высились вычурные особняки из красного кирпича. «Мерседес» завернул к одному из особняков, миновал открывшиеся автоматически ажурные ворота и через берёзовую рощу покатил к трехэтажному дому, обшитому деревом. У главного входа стояли два джипа и еще один «мерседес».

— Приехали. Выходим, — засопел шестёрка и открыл дверцу.

Геннадий вышел вслед за шестёркой. У дверей дома курили два таких же худых мутных типа.

— Входите. Он ждёт, — сказали они, открывая входную дверь.

Геннадий вслед за шестёркой прошел в богато обставленный холл. В кресле у зажжённого камина сидел такой же худой, но явно главный здесь мужик. Он поворошил кочергой полешки, взглянул на Геннадия (шестёрка неслышно ушёл), кивнул на пустое кресло рядом:

— Садись. Говорить будем.

Геннадий послушно сел.

— Руку-то из кармана вытащи. Пистолетик сжимаешь? Боишься? А ты не бойся. Я человек мирный, позвал тебя в гости — просто пообщаться.

Геннадий вдруг сразу расслабился, скрестил руки перед собой — на входе его не обыскивали, сидящий рядом авторитет в курсе, что у него в кармане пистолет, и не боится, значит, разговор будет на равных, без угроз и нажимов.

— Юра, — ощерился в улыбке авторитет и протянул руку для пожатия.

Геннадий посмотрел на руку, но никак не отреагировал.

— Ха, брезгуешь, мент, — незлобиво отозвался Ондатр. — А твой папик не брезговал, дружбу мне предложил. Я её принял. Как быть? Ты — мент, твой папик — мой друг… А?

— Мне показывали фотографию…

— Не торопись.

— У меня дела.

— Хорошо. Хе-хе… Кто это тебя? Весь сине-зелёный, фиолетовый.

— Вы должны знать. Сначала дали деньги, потом их забрали.

— Не понял… Тебя ограбили?

— Вроде того.

— Кто?

— Два бугая. Недалеко от дома отца. Один — Тетеря.

— Тетеря… Гордей, Тетеря из чьей братвы? — крикнул Ондатр через зал стоявшему у дверей подельнику.

— Сейчас узнаю.

— Значит, торопишься. Понятно. Твой отец изнасиловал Зию… Порвал ей целку… Нехорошо поступил с девочкой… Мы тут гуляли в лесочке, я с парнями, папик твой с нами, шлюх привезли… Мои остолопы прихватили и Зию, а она целкой оказалась… Мы-то её трогать не стали, раз такое дело, зачем пакостить… А старик твой её дёрнул по пьяни. — Ондатр неторопливо закурил дорогую сигарету, вытащил из-под себя пульт от видеосистемы. — Сам посмотри.

На экране домашнего кинотеатра включилась видеозапись. Отец, пьяно хохоча, обнимал за ягодицы орущую благим матом, плачущую, но особо не сопротивляющуюся Зию. У неё и отца между ног всё было в крови.

— Мои парни засняли это дело на всякий случай. Ха, он ведь про нас, про воров, книгу решил писать… — Ондатр улыбался, довольный произведённым на Геннадия эффектом. — Девка стала грозить, что заявит в полицию. Как я мог подставить друга? Твой папик ведь — мой кореш! Зию мы зарезали. Чё пучишь глаза? Говорю как есть… — Ондатр затянулся, выпустил дым, усмехнулся. — Я потом велел Гордею в полицию позвонить и сказать, где лежит труп и, мол, старика с девкой в лесу видели. Понял? Ха-ха. Ловко, да, подцепил? По экспертизе сперму твоего папика у Зии найдут. Во к чему клоню. Ты сделай мне одолжение по дружбе, а я про папика забуду. Не буду наседать, и ты потихоньку спустишь дело Зии на тормозах. У? Не задаром. Я же не шантажист. Двадцать штук баксов. Купишь себе чего-нибудь. Не просто так дам — у вас, я слышал, сейчас служба внутренней безопасности лютует, словно у нас тридцать седьмой год! Ловят коррупционеров для отчетности. Ха-ха. Самые главные коррупционеры ловят не самых главных! Ха-ха. Россия! Так вот, оформим взятку, будто твой папик книги издал. Договор у него на руках. Налоговая не докопается — всё официально. Он ведь всё равно тебе деньги все отдает — про это все знают. Ну, за работу ему тоже подкину еще пятёрку, всё-таки что-то там пишет, строчит — всякий труд должен оплачиваться… Прямо как Карл Маркс или Ленин рассуждаю. Ха-ха. Видишь, как всё продумано…