Тайна двухколесного экипажа - Фергюс Хьюм Страница 13

Когда мужчины вошли в гостиную, юная леди играла одну из тех отвратительных morceaux de salon ^[4], в которых берется безобидная мелодия и на нее нанизывается столько вариаций, что становится решительно невозможно различить мелодию среди бесконечного грохота восьмых и тридцать вторых нот. Мелодией в данном случае была «За садовой оградой» с вариациями синьора Тумпанини, а исполняла ее юная ученица этого знаменитого итальянского музыканта. Когда мужская часть гостей вошла в гостиную, пьеса игралась на басах с большим напором (то есть с надавленной педалью громкости) и с беспрестанными тремоло, которые своей пронзительностью старались поглотить мелодическую линию.

— Черт возьми, похоже, по садовой ограде лупит град, — сказал Феликс, направляясь к пианино, потому что увидел, что за инструментом сидит Дора Фезеруэйт, наследница, которой он оказывал знаки внимания в надежде убедить ее принять фамилию Ролстон. Поэтому когда прекрасная Дора оглушила аудиторию последним громоподобным аккордом с раскатистым переливом, как будто джентльмен, перелезавший через садовую ограду, споткнулся и рухнул в теплицы, в которых выращивали огурцы, Феликс поспешил выразить свое удовольствие.

— Какая мощь, мисс Фезеруэйт, — сказал он, усаживаясь в кресло и мысленно задаваясь вопросом, все ли струны пианино выдержали последний удар. — Чувствуется, что вы вложили в исполнение все сердце…

«И все мышцы», — прибавил он мысленно.

— Это все благодаря постоянной практике, — скромно ответила мисс Фезеруэйт, краснея. — Я провожу за фортепиано по четыре часа каждый день.

«Господи боже! — подумал Феликс. — Представляю, каково ее семье». Однако замечание это он оставил при себе и, вкрутив монокль в свой левый орган зрения, обронил только:

— Фортепиано повезло.

Мисс Фезеруэйт, не зная, что на это ответить, потупила глаза и покраснела еще больше, а Феликс, наоборот, с простодушным видом поднял взгляд на потолок и вздохнул.

Мадж и Брайан в углу комнаты разговаривали о смерти Уайта.

— Мне он никогда не нравился, — сказала она. — Но ужасно думать, что он умер вот так.

— Ну не знаю, — мрачно ответил Брайн. — Насколько я слышал, отравление хлороформом — очень легкая смерть.

— Смерть не может быть легкой, — возразила Мадж. — Особенно для такого молодого, здорового и полного сил человека, как мистер Уайт.

— Тебе, кажется, его жалко, — ревниво обронил Брайан.

— А тебе не жалко? — в некотором удивлении спросила она.

— De mortuis nil nisi bonum ^[5], — заметил Фицджеральд. — Но если я презирал его, когда он был жив, то нельзя ожидать, что я буду жалеть о его смерти.

Мадж не ответила, однако быстро посмотрела на его лицо и впервые заметила, каким нездоровым он выглядит.

— Что с тобой, дорогой? — спросила она, коснувшись его руки. — Ты плохо выглядишь.

— Ничего… Ничего, — торопливо ответил он. — Меня просто в последнее время немного тревожили деловые вопросы. Но давай уйдем отсюда, — предложил он, вставая. — Я вижу, твой отец упрашивает спеть девицу с голосом, которым можно заменить паровозный свисток.

Девицей с подобным паровозному свистку голосом была Джулия Фезеруэйт, сестра дамы сердца Ролстона, и Мадж, сдерживая смех, вышла вслед за Фицджеральдом на веранду.

— Как тебе не стыдно! — рассмеялась она, когда они оказались одни. — Ее учили петь лучшие преподаватели.

— Мне их жаль, — с серьезным видом ответил Брайан, когда Джулия пронзительно затянула «Приходи ко мне снова». — Я бы лучше послушал нашу родовую банши.

Мадж не ответила и, опершись о перила веранды, посмотрела на прекрасное небо, все в ярких звездах. На Эспланаде было много гуляющих, и некоторые останавливались, прислушиваясь к высоким нотам Джулии. Один мужчина, как видно, особенно любивший музыку, так и вовсе подошел к забору и стал смотреть на дом. Брайан и Мадж еще поговорили о разных вещах, но каждый раз, поднимая глаза, Мадж видела наблюдающего за домом мужчину.

— Что ему нужно, Брайан? — спросила она.

— Кому? — не понял Брайан. — А-а, — продолжил он безразличным тоном, когда наблюдавший отошел от калитки и перешел через дорогу на тротуар, — я думаю, он заинтересовался музыкой, вот и все.

Мадж ничего не сказала, но ее не покидало ощущение, что дело было не только в музыке. Наконец пение Джулии стихло, и она предложила вернуться в дом.

— Зачем? — спросил Брайан, который удобно расположился в кресле и курил сигарету. — Нам и здесь хорошо, правда?

— Я должна заняться гостями, — ответила Мадж, вставая. — А ты оставайся и докуривай свою сигарету.

И с жизнерадостным смехом она упорхнула в дом.

Брайан сидел, курил и смотрел на луну. Да, тот человек наверняка наблюдал за домом, потому что он уселся на скамейку и снова уставился на сияющие окна. Брайан отбросил сигарету и нервно передернул плечами.