Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва Страница 13

В общем, не знаю. Мне не верится, что кто-то из моих знакомых способен убить из любви и мести, и равно не верится, что он сделает это ради власти и денег. Да и в принципе, убить… Хотя нет. Это, я полагаю, может почти любой, но при соответствующих обстоятельствах. Взять, к примеру, меня. При каких обстоятельствах могла бы я? Вот влюбилась бы я в Сережку, а он меня бросил. Ну, попереживала бы, да успокоилась. Или деньги. Хотела бы я иметь много денег? Не отказалась бы, наверное. Съездила б куда-нибудь. Например, на озеро Байкал или на Соловецкие острова. Давно мечтаю. Квартиру бы сменила на более удобно расположенную, чтобы бедному папе не приходилось меня вечерами встречать. И как, стоит ли ради подобного идти на преступление? По мне, так нет. Зато… я вот недавно вспоминала, как ударила бутылкой по голове мужчину, который набросился на меня у остановки. Кровь так и хлынула. Дома я плакала и утверждала, что совершила убийство. Папа был вынужден отправиться посмотреть, не лежит ли на земле бездыханное тело. Слава богу, оно не лежало. Еще папа позвонил в милицию и сообщил о происшедшем, но они, разумеется, лишь отмахнулись. Однако дело не в том. Ударь я посильнее, и был бы на моей совести труп. Вот вам и обстоятельства, при которых я могла бы.

Только в случае Сережки ситуация принципиально иная. Мерзавец действовал отнюдь не сгоряча. Придумал, спланировал и выполнил. Точно, как часы. Кто? И почему?

Я вернулась к тетради и разделила ее на одиннадцать равных частей, каждую озаглавив соответствующей фамилией. Начну-ка я с того, какие у каждого были взаимоотношения с Угловым, а там, глядишь, что и выяснится.

Николай Андреевич Зубков. Он выдвинул Сережку в свои заместители, хотя, по логике вещей, главным претендентом на это место был Владимир Владимирович Середа. Середа на десять лет старше, к тому же работает в секторе бог знает сколько, а Углов всего три года. Андрей Глуховских пристроил к нам своего друга, вряд ли подозревая, какую тот сделает быструю и блестящую карьеру. Хотя чисто формально прибавка к зарплате по сравнению с ведущим инженером невелика, заместитель принимает участие в распределении премий, что дает ему в руки реальную власть. Ну, и доход, разумеется. Эпопея с назначением на вожделенную должность происходила до меня, однако Анна Геннадьевна в подробностях мне все живописала. Она любит посплетничать, и я тоже. Так вот, наш сектор и сектор Германна поощрили введением ставок замзава. Германн никого не удивил, предложив Даниила Абрамовича Дольского, «поскольку все остальные у него совсем молокососы» (я, как вы понимаете, пересказываю близко к тексту). А вот Зубков подчиненных потряс. «Даже Андрей казался более вероятной кандидатурой, поскольку у него больше стаж работы на предприятии, но чтоб Сереженька… Это надо иметь такое чутье, как у Николая Андреевича, чтобы разглядеть в нем скрытый потенциал».

Я уже упоминала, что руководителем Углов и впрямь был хорошим. Помимо прочего, Зубков терпеть не может, когда его теребят, и Сережка освобождал его от текучки, при этом отнюдь не кичась самостоятельностью, а подчеркивая свое подчиненное положение. Мол, не стоит тревожить великого человека по пустякам, такие мелочи я сделаю сам, а он пусть обдумывает стратегические планы. Подобная ситуация всех устраивала. Если бы должность досталась Середе, тот бы с каждой ерундой обращался к начальству, не в силах принять самостоятельного решения. Он грамотный инженер, а организатор никудышный. Андрей же Глуховских прекрасно бы справился, однако каждому сообщал бы, что «вот я вкалываю, как вол, а начальником у нас почему-то числится другой, а что он, интересно, такого делает?» Нет, Николай Андреевич совершил правильный выбор.

Следует ли из этого, что он относился к Углову с симпатией? Трудно сказать. Иной раз мне кажется, что подобного понятия в его нравственном арсенале нет. Есть понятие — «полезен или бесполезен». Или даже так — для него главное, чтобы ему причиняли как можно меньше беспокойства, остальное же не слишком важно. У нас дома традиция по разным поводам цитировать любимую книгу «Малыш и Карлсон». Так вот, Карлсон вырывает из горшка любимую бегонию мамы Малыша и кидает за окно, а несчастный мальчик сообщает, что мама не разрешает этого делать. И Карлсон возмущается: «Так твоя мама хотела бы, чтобы я кинул бегонию вместе с горшком? А что это будет стоить жизни ни в чем не повинному старичку, мирно идущему по улице, — это твою маму не волнует. „Одним старичком больше, одним меньше, это пустяки, дело житейское, — говорит она, — только бы никто не трогал мою бегонию“». Вот это и есть описание нашего Зубкова. Ему одним старичком больше, одним меньше, только бы никто не трогал его бегонию. Он практически всегда поступит таким образом, какой на данный момент требует от него минимума усилий, а считаться с окружающими при этом не станет.

Совсем недавно, например, у него был конфликт с Иваном Ивановичем Бойко, нашим техником. К последнему прицепился Марченко со своими вечными советами, Иван Иванович же человек простой и дипломатии не обученный. Если он нагревает паяльник до определенной температуры, значит, так лучше всего, и он не станет в угоду руководству делать вид, будто паяет иначе. Марченко нажаловался на его поведение Зубкову, который вызвал техника к себе на ковер. Но тот не зря носит фамилию Бойко и бойко объяснил, в чем дело. Николай Андреевич тут же признал его правоту и велел продолжать поступать по-своему. И вот на днях проходило собрание, где обсуждалось распределение премий. На нем, разумеется, присутствовал и наш начальник отдела. Так Зубков, не моргнув глазом, заявил, что срезает процент технику за грубые выходки, о недопустимости которых он неоднократно предупреждался.

— Когда это предупреждался? — опешил Иван Иванович. — Что-то не попомню.

— Я специально по данному поводу вызывал вас к себе, — парировал Николай Андреевич.

Иван Иванович попытался было процитировать все сказанное в том загадочном разговоре, однако слово завсектором, естественно, оказалось более весомым, а свидетелей не имелось. Только лично я глубоко убеждена, что Бойко не врет. Просто на тот момент Зубкову неохота было с ним спорить, и он предпочел согласиться. А потом ему стало неохота спорить с непосредственным начальством. Он всегда идет по пути наименьшего сопротивления.

Как бы там ни было, Сережка способствовал его покою и благополучию, поэтому можно записать, что отношения были взаимовыгодные. Кто следующий? Андрей Глуховских.

Ну, они с Угловым дружили, причем еще с института. Хотя… Определенные шероховатости, пожалуй, имелись. Возможно, Андрей слегка завидовал другу. Основания для этого были. Глуховских рано женился и на данный момент является отцом троих детей. Мне кажется, именно это делает его несколько взвинченным и измотанным. На нем словно постоянно висит некий груз. Сергей на таком фоне кажется легкокрылым эльфом. Не скажешь, что они ровесники. Один вечно рыщет глазами по сторонам в поисках дополнительного приработка, а другой — в поисках красавиц. Что для мужчины приятнее? И вот неожиданно карьеру делает не трудяга, а легкокрылый эльф. Сережка вообще везунчик. Господи, о чем это я? Он умер. Его убили. До сих пор не укладывается в голове.

Иногда в высказываниях Андрея о Сережке проскальзывал налет раздражения. Впрочем, он вообще немного слишком склонен качать права и возмущаться, не только по поводу Углова. Однако Сережка абсолютно не обижался. Он либо пропускал мимо ушей, либо отшучивался. Интересно, не злило ли это Глуховских? Насколько я знаю людей, они не любят, когда манкируют их чувствами, и пренебрежению предпочли бы ответное хамство. Ну, пусть даже злило. За много лет они притерпелись и дружили, несмотря ни на что. Так что запишем — «отношения дружеские».