Последний секрет плащаницы - Анхель Гутьеррес Страница 13

Род Шарни заявил о себе во время первого крестового похода, провозглашенного папой Урбаном II 27 ноября 1095 года. Семнадцатилетний Кристиан де Шарни был среди рыцарей, отправившихся в поход под предводительством Готфрида Бульонского, герцога Нижней Лотарингии. После взятия Никеи и разгрома при Дорилее основных сил турецкого войска крестоносцы осадили Иерусалим. Вскоре город был взят, а находившиеся в нем мусульмане уничтожены. Де Шарни участвовал в осаде и штурме Иерусалима, как и во всех других сражениях на пути к Святому городу.

После окончания войны было образовано Иерусалимское королевство, главой которого стал Готфрид Бульонский. В числе оставшихся с ним в Иерусалиме рыцарей был и Кристиан де Шарни. Когда в 1100 году герцог Бульонский умер, Кристиан вернулся во Францию, в свои владения на севере, откуда вскоре снова отправился на войну. На этот раз вместе с Робертом II, герцогом Нормандии, который в 1101 году вторгся в Англию, чтобы отвоевать ее у своего брата Генриха. После пяти лет интриг, сражений и шатких перемирий Роберт потерпел поражение, и Нормандия перешла в руки Генриха I — короля Англии.

Не желая больше участвовать в междуусобных войнах христиан, Шарни присоединился к войску Гуго Шампанского, которое направлялось в Палестину, чтобы охранять Иерусалимское королевство. Во время длительного морского пути он познакомился и подружился с одним из предводителей по имени Гуго де Пейен. В 1118 году вместе с семью другими рыцарями он решил создать рыцарский орден для защиты паломников и обратился с этим предложением к правителю Иерусалимского королевства Болдуину II, которого Пейен знал еще со времен первого крестового похода. Рыцари были поселены в той части королевского дворца, где прежде находился храм Соломона, и поэтому их стали называть рыцарями храма, или храмовниками (тамплиерами).

В этом месте Жиль вынужден был прервать чтение: ему показалось, будто за его спиной раздался какой-то звук. Он поднял голову, однако, оглядевшись вокруг, убедился, что в читальном зале никого, кроме него, не было. Лишь с дальней стены за ним наблюдал со своего парадного портрета Арман Жан дю Плесси Ришелье. Могущественный кардинал с таким интересом смотрел на профессора, что казалось, будто он ожил на картине и вот-вот сойдет с нее и заговорит. Но не мог же портрет произвести этот шум? «Конечно же, нет, что за глупости лезут в голову, — сказал себе Боссюэ. — Скорее всего это просто скрипнуло старое дерево».

— Разрешите продолжить, монсеньор? — с ироничной почтительностью спросил Жиль кардинала, прежде чем снова углубиться в чтение.