Свергнутая с небес - Анна Данилова Страница 13

– Вы сильно нервничаете…

– Хорошо. – Она чуть не плакала в трубку. – Работайте. Ключи вам даст Ольга. Теперь все?

– Все.

Он мог бы и не ставить ее в известность о том, что они с Ольгой уже были в ее квартире, если бы не приезд Земцовой. Невозможно прожить в квартире несколько дней и не оставить следы. Ему не нужны неприятности, он хотел, чтобы хозяйка знала, кто живет в ее квартире. Правда, она, по-хорошему, не должна была знать вообще о том, что он в Питере… Хотя бы до поры до времени.

Открыть почту он не успел, потому что на пороге появилась Земцова. С тюрбаном из белого полотенца на голове и в махровом голубом хозяйском халате.

– Послушай, Шубин, я вот тут подумала… Ты поступил непрофессионально, знаешь об этом?

– Ты имеешь в виду, что я не должен был ставить Маркову в известность о том, что я проверяю ее алиби и встречаюсь здесь с ее подругами? Но ведь они же все равно бы доложили ей, позвонили и все рассказали… Это было бы еще хуже.

– Все равно, ты сработал грубо… И я бы на месте Марковой забрала деньги назад и отказалась от ваших услуг, вот так-то вот. Представь себе, что ты приходишь в детективное агентство, просишь найти убийцу своего родственника и тут же, чуть ли не на следующий день, узнаешь, что квартира твоя перерыта: это работнички агентства начали поиск… с тебя. Каково тебе будет?

– Я постараюсь отнестись к этому с пониманием. К тому же, почему это они должны все перевернуть вверх дном?

– Хорошо, пусть они действуют аккуратно, тайно или же просят у тебя ключи от квартиры, чтобы сделать обыск, порыться в твоем компьютере? Грубая работа. Это Крымов уговорил тебя отправиться в Питер?

– Это даже и не обсуждалось. Нам надо было проверить ее алиби, и все тут.

– А что, девушка не внушает доверия? Что вас так насторожило?

– Сейчас ты можешь говорить все, что угодно, но важен результат! – Шубин обиделся на нее. Уши его горели, а в горле стоял ком. Не такой он представлял себе встречу, и разговор предполагался вестись не в таком духе. Она отчитывала его, как мальчишку. А почему бы и нет? Она все же хозяйка агентства. Или просто нервничает из-за своих мужиков, что бросили ее, и теперь выплескивает свои раздражение и злость на первого, кто попался ей под руку, на Шубина?

– О каком результате ты говоришь?

– Я выяснил, что у Марковой есть подруга, Катерина Мещерякова, баба с придурью, но очень полезная в определенном смысле для своих подруг.

И Шубин в двух словах рассказал ей о довольно-таки своеобразном бизнесе Мещеряковой, о том, что время от времени она сводит своих подруг с желающими развлечься мужчинами и даже предоставляет им для свиданий свою квартиру.

– А при чем здесь убийство… настройщика?

– Он не настройщик. Он – продавец в музыкальном магазине.

– Это слишком длинно. Предлагаю называть его настройщиком. Итак. При чем здесь настройщик? Ведь эта нехорошая квартира, насколько я понимаю, в Питере, а он жил в Саратове.

– Он бывал здесь, Наташа привозила своего дядю к Мещеряковой с целью познакомить его с какой-нибудь женщиной, но так ничего и не получилось.

– И ты думаешь, что его убийство могло быть связано с его редкими визитами в этот вертеп? Когда он был там последний раз?

– Примерно два года назад.

– Тем более! – Юля сняла полотенце с головы и принялась сушить феном волосы.

Шубин, глядя на нее, подумал о том, что она всерьез и надолго затеяла разговор о деле, чтобы отвлечься. Жаль, что он понял это только сейчас, надо было догадаться раньше, тогда бы он не успел на нее обидеться. Он вдруг представил себе, что должна чувствовать молодая и красивая женщина, привыкшая к обожанию мужчин, которая за одну ночь потеряла сразу трех своих мужчин. Карамельный домик, сахарный и украшенный кремовыми розочками – каким ему представлялся ее парижский дом, был варварски уничтожен, раздавлен, раскрошен, рассыпан в пыль… Она осталась не только без мужа, которого считала надежной опорой, но и без собственного дома. Понятное дело, что она не вернется туда никогда. А ведь когда-то ей доставляло удовольствие вить это французское гнездо, покупать новую мебель, постель, скатерти, занавески, посуду…

– Патрик ведь ничего не знает? – крикнул он, чтобы она услышала его голос через гул фена.

– Нет! – Она замотала головой. Влажные волосы под струей горячего воздуха закрывали ее тонкое лицо, огромные карие глаза, в которых затаились, Шубин это чувствовал, слезы. Она переживала свое внезапное одиночество, еще не осознавая, что, быть может, это освобождение от мифов, которые она создавала себе сама, строчка за строчкой, мужское тело за мужским телом… Патрик – она никогда его не любила. Крымов – острие ножа, всякий раз бесцеремонно и жестоко проворачивающийся в ее еще не успевшей затянуться им же нанесенной ране, ее сплошная боль, к которой она уже привыкла… Мажимель – пресыщенный мальчишка. Стоит ли жалеть о таких потерях?

– Я понимаю, тебе сейчас не до этого, но все же послушайся совета друга…

Фен умолк, стало тихо. Юля смотрела на Шубина с интересом, жадно, выдавая взглядом свои слабость и отчаяние, словно ожидая, что вот сейчас он скажет что-то очень важное, что успокоит ее, придаст сил и позволит ей жить дальше. Но он сказал обычное в таких случаях:

– Не отказывайся от того, что причитается тебе после развода. У тебя растет дочь. Быть может, Патрик, чувствуя свою вину и ответственность, оставит тебе тот дом, в котором вы жили, а сам переедет к своей «кузине»… И не смотри на меня так, словно я предал тебя и опошлил твои чувства. Я понимаю, конечно, что в этом вопросе тебе смог бы помочь Крымов, но согласись, ему, твоему бывшему мужу, как-то не с руки выбивать с настоящего мужа причитающееся тебе по закону… Хотя, с другой стороны, ты имеешь полное право потребовать и с самого Крымова то, что имела в браке с ним, тем более что у вас дочь…

– Бедный мой Шубин. – Земцова ласково потрепала его по щеке, затем поцеловала его прямо в губы. – Как же я тебя люблю.

Обедали они в ресторане, Шубин рассказывал ей об электронной переписке дяди и племянницы.

– Понимаешь, это надо читать. С самого начала, с того самого дня, когда он впервые встретил свою Ларису. Вот уж действительно любовь с первого взгляда. Сколько поэзии в описании этой женщины, сколько ласковых и нежных слов… И так в каждом письме. Он просто захлебывался своей любовью. Описывал иногда проведенное с ней утро, но без эротических подробностей, нет, здесь другое… Чистый восторг, восхищение перед ее красотой и добротой. Иногда он описывал племяннице руки своей жены, прекрасные мягкие и тонкие руки… Знаешь, язык не поворачивается назвать эту женщину сожительницей. Конечно, она была его жена. Она жила с ним целых два года, они вместе вели хозяйство, ходили на рынок за продуктами, готовили, он помогал ей развешивать на балконе белье, смотрел, как она гладит скатерти и простыни, свои сорочки… Он просто боготворил ее, понимаешь? И вот теперь, после того, как я прочел эти письма, я уже не уверен в том, что Юлий не мог сам, добровольно уйти из жизни. Мне теперь думается, что он мог так сделать, но только при одном условии: Лариса ушла от него. По неизвестным нам причинам. Он не выдержал этого и решил тоже уйти, навсегда.