Сорвать банк в Аризоне - Ник Грегори Страница 13

Я возмущенно сказал Стьюарту, что мне не нужно придумывать никаких версий — я расскажу ему чистую правду. При этом заявлении обычно подвижное лицо Стьюарта даже не дрогнуло. Я продолжил и объяснил ему все по пунктам. Во-первых, я никогда не работал с центральным компьютером «Твенти ферст бэнка». Во-вторых, мой компьютер стоит в открытом кубике, и любой человек, имеющий хоть какое-то отношение к нашему отделу, может его использовать в мое отсутствие. И, в-третьих, у меня есть алиби на сегодняшнюю ночь. Про отпечаток пальца я говорить не стал, потому что, по идее, я не должен был вообще знать о нем.

— Что за алиби? — спросил Стьюарт.

— Женщина, — коротко ответил я. Я ожидал, что Стьюарт спросит, кто это, но он задал другой вопрос:

— Она согласится подтвердить твое алиби?

— Полагаю, что да, — сказал я, — но полностью — не уверен.

Стьюарт замолчал и несколько минут сосредоточено думал. Затем он сказал:

— Хорошо. Я думаю, что здесь есть за что зацепиться. Во всяком случае, даже без алиби, это дело можно представить как вызывающее обоснованные сомнения. Ты когда-нибудь раньше привлекался к суду?

— Нет, — ответил я.

— Еще лучше. А полиция тебя когда-нибудь задерживала?

— Тоже нет, — сказал я. — Это для меня впервые.

— Совсем замечательно! — воскликнул Стьюарт. — Кстати, ты и сейчас формально не задержан и не арестован. Понимаешь, если бы они тебя формально арестовали, они должны были бы предупредить тебя, что ты можешь не отвечать на их вопросы, поскольку тогда твои ответы могли бы быть использованы против тебя в суде. Это было бы твоим преимуществом, но зато, будучи арестованным, ты бы автоматически оказался в тюрьме, и тебя пришлось бы вытаскивать оттуда под залог. Поэтому я и посоветовал согласиться давать показания добровольно, без ареста. Правда, это значит, что ты обязался отвечать на любой вопрос, и тебе надо быть очень осторожным. Кроме того, я теперь могу только присутствовать на допросе и изредка подавать реплики, но я не смогу останавливать допрос и подсказывать тебе правильные ответы. Главное, не раздражай их, а то быстро окажешься за решеткой. Ты все хорошо понял?

Я кивнул. Как и прежде, я плохо понимал юридические тонкости, о которых толковал Стьюарт, но совет быть очень осторожным я усвоил. Кроме того, я вновь убедился, что Стьюарт и вправду мне необходим.

— А теперь, — сказал Стьюарт, - давай поговорим о другом. Я помогу тебе в этой истории, потому что не верю, что ты способен украсть полтора миллиона, - уже второй человек сегодня говорит мне это, с некоторой обидой подумал я, — и еще потому, что еврей всегда должен помогать еврею. Но я не хотел бы делать это бесплатно. У тебя найдется две-три тысячи, чтобы оплатить услуги юриста?

Я не стал напоминать Стьюарту, как совсем еще недавно он говорил, кто у кого в долгу — может быть, для него это была просто фигура речи. Не стал я и объяснять, что я, Леонид Николаевич Голубович, никакой не еврей, а самый настоящий белорус, хоть и не христианин. Я просто подтвердил, что деньги у меня найдутся и Стьюарту не стоит беспокоиться из-за такой мелочи. Я уже достаточно долго жил в Америке, чтобы понимать, что заветы пророка Моисея — это одно, а деловые отношения юриста и клиента — это совсем другое. С другой стороны, я знал — если бы денег у меня вовсе не было, Стьюарт, скорей всего, все-таки не бросил бы меня в беде. Любой американский еврей и в самом деле искренне хочет помочь своим собратьям, тем более бедным иммигрантам — я много раз убеждался в этом лично. Вроде бы это противоречие, но Америка действительно такая.

Выяснив вопрос с деньгами, Стьюарт попросил меня как можно подробнее рассказать, что и где я делал, начиная с прошлого вечера вторника одиннадцатого апреля. Он по-прежнему не спрашивал, кто же была моя напарница, а я, конечно, ни словом не обмолвился о моих настоящих отношениях с «Твенти ферст бэнк оф Аризона». Я как раз успел добраться до прихода лейтенанта Санчеса в наш отдел сегодня утром, когда в комнату вошел сам лейтенант вместе с обоими агентами. Представлений не последовало: как оказалось, Санчес и Розенбергер были давно знакомы, причем не как полицейский и адвокат, а как члены какой-то местной организации борьбы за права национальных меньшинств — по-видимому, мексиканцев и других латинос, как называют в Америке тех, для кого родной язык испанский.

Фаррел и Чен, наши хозяева, уселись с двух коротких сторон стола, а лейтенант Санчес занял место напротив меня и Стьюарта. На этот раз заседание — если можно так назвать допрос — открыл агент Чен.

— Дорогой мистер Голубев, — гладко произнес мою фамилию Чен, - мы благодарны вам за то, что вы согласились, без всякого принуждения, придти к нам и откровенно ответить на наши вопросы. Я надеюсь также, что вы понимаете, насколько важно для нас — а еще больше для вас, — то, что мы от вас услышим.

— Да, я понимаю, — согласился я.

— Вы понимаете также, — продолжал разливаться Чен, - что мы пошли на необычный шаг, пригласив, по вашей просьбе, присутствовать при нашем разговоре адвоката Розенбергера.

Стьюарт вежливо наклонил голову и, неожиданно выставив два растопыренных пальца правой руки, показал их Чену. Я не понял, что он имел в виду, но агент Чен понял:

— Также, — сказал он, — по вашей же просьбе, мы обратились в бюро по переводам и пригласили опытного переводчика с русского. Хотя, по нашему мнению, переводчик вам не нужен, поскольку вы и без того прекрасно владеете английским.

В свою очередь, я поклонился и изобразил смущение.

— К сожалению, — Чен взглянул на часы, — переводчик почему-то задерживается. Но, как мне кажется, мы и так сделали нашу беседу как можно более удобной для вас, и мы надеемся, что вы не будете возражать, если мы начнем ее, не дожидаясь переводчика.

Я взглянул на Стьюарта, который развел в стороны большие пальцы сплетенных ладоней и вздернул брови. «Что поделать» — мысленно перевел я его сигнал, и сказал:

— Что ж, давайте начинать.

В это время в дверь постучали.

— А вот и переводчик, — обрадованно сказал агент Фаррел. — Минутку, я сейчас открою.

Мы со Стьюартом сидели лицом к окну, и дверь была у нас за спиной. Он резко повернулся, чтобы посмотреть, кто появится в двери, а я в первую секунду замешкался. В то же мгновение знакомый женский голос произнес:

— Добрый день, джентьмены, извините за небольшое опоздание. Меня зовут Инесса Робертсон.

Поворачиваться мне сразу расхотелось — в качестве переводчика ФБР пригласило Инку.