Изгнание в рай - Анна и Сергей Литвиновы Страница 13

– Но мог ведь хоть кто-то ей мстить!

– Юна, – Елена взглянула чуть ли не жалобно, – вы только не смейтесь. Митя всерьез уверен, что ей мстил дом.

– Что?

– Я понимаю, – понурилась женщина, – звучит совсем глупо… Но я вам еще концовку не всю рассказала. История куда более странная, чем с надписью на экране метеостанции.

Тогда – в гараже – у Ивановой случился сердечный приступ. Серьезный, но, слава богу, не инфаркт. В больнице она пролежала неделю, а потом врачи даже разрешили остаться на море, купаться, загорать понемногу. Тем более что аренда за дом до конца лета заплачена, и если расторгать договор, деньги не вернут. Но Иванова возвращаться в особняк категорически отказалась. Заехала на час – только вещи собрать. Ну, таксист привез ее и, чтобы зря не стоять, не ждать, пока она чемодан укладывает, в городок решил съездить по каким-то делам. Возвращается – точно в то время, как договаривались, – Иванова не выходит. Он звонит ей на мобильник – не отвечает. Звонит в дом – тишина. Но дверь не заперта. Входит – никого. В спальне – чемодан, наполовину собранный. Звал, кричал – не отзывается. Забеспокоился, вызвал полицию. Те приехали, обыскали все закоулки – нету женщины, как сгинула. И на пляже нет. А вечером ее обнаружили в городе. В состоянии, – Елена покачала головой, – просто ужасающем. Брела по улице, всклокоченная, босая, пьяная. И повторяла постоянно: «Я умерла, умерла!!! Я в зеркале не отражаюсь!»

Ее попытались успокоить. Даже зеркало кто-то принес, говорит: «Вот, смотрите!»

Но она все равно кричит: «А там – я не отражалась! Во всем доме не отражалась!»

Своей психиатрической клиники в Агатополисе нет – пришлось везти несчастную в Бургас. И всю дорогу, в карете «Скорой помощи», она продолжала кричать: «Меня в зеркале нет! Я мертвая!»

– Откуда вы знаете эти подробности? – не выдержала я.

– Водитель «Скорой» – мой сосед. Мы с ним любим выпить по стаканчику ракии. И по-русски он хорошо понимает.

– Ужас какой… – пробормотала я.

– Да. В клинике Бургаса Иванову обследовали. И поставили диагноз: аффективно-шоковая реакция.

– Это что значит?

– Временное помрачение психики. На фоне психотравмирующей ситуации. Но это, собственно, не болезнь – за пару дней само проходит.

– Получается, она не была сумасшедшей? И действительно не отражалась в зеркалах?

Я почувствовала, как по телу бегут мурашки.

Елена покачала головой:

– Наверно, все-таки была. Потому что едва ее выпустили из клиники, она покончила с собой. Здесь, в Болгарии. Повесилась.

Я, охваченная паникой, молчала.

Митина мама попросила:

– Только, пожалуйста, сыну моему об этом не говорите. Слава богу, сыщиком он быть перестал.

Взялась за бокал с вином, предложила:

– Давайте еще раз за вашу храбрость выпьем. И простите нас, пожалуйста, за то, что напугали. Глупости это все. Забудьте. Не может мстить людям прекрасный, удобный дом.

– Да мне и не за что вроде мстить, – в тон ей ответила я.

Но страх уже пропитал – каждую клеточку тела.

Вдруг мы сегодня вечером приедем, взглянем на себя в зеркало – и увидим, что нас тоже нет?

* * *

Маришка с Митей вернулись с детской площадки под ручку. Причем подросток поглядывал на мою кокетку не свысока, как прежде, а почти с нежностью.

Я просто глазам своим не поверила. А дочурка, нимало не смущаясь, объявила:

– Я Митю в гости на завтра позвала.

Обернулась к его маме, светски добавила:

– Ну, и вас, конечно, тоже.

Дочка знает: я не против ее гостей, но прежде, чем их звать, она всегда должна спросить моего разрешения.

Но, когда рядом Митя – взрослый, умный! – все правила у глупышки из головы вон.

Еще и нахальства хватило заявить:

– Мам, я обещала, что ты свой знаменитый пирог с клубникой испечешь.

И лицо абсолютно невинное. Хотя дочь прекрасно знает: на отдыхе готовить я терпеть не могу. Мы заранее договорились, что еду будем заказывать в ресторанах. А тут от меня требуют сложнейшего блюда. Возиться с ним – минимум три часа. А если духовка незнакомая – может вообще ничего не получиться.

Но жаль стирать счастье, надежду из глаз Маришки. Я вздохнула:

– Будет вам пирог.

– А на горячее я с утра попчеты наловлю, – сообщил Митя.

– Чего-чего? – хихикнула Маришка.

– Попчета – по-русски бычок. Рыбка такая губастенькая. Летом только ловится.

– Не выдумывай, Дмитрий, – строго молвила Елена. – К тому же мне почему-то кажется, Юна не любит чистить и потрошить рыбу. Как и я.

Она улыбнулась мне:

– Я лучше отсюда, из «Боруны», еду закажу. С доставкой. Кстати, тут и десерты отличные. Зачем вам с готовкой возиться?

– Нет-нет, – возмутилась дочка. – В «Боруне» ничего подобного и близко не испекут.

Митя взглянул на меня:

– Мариша сказала, что ваш пирог – как волшебная дудочка из сказки. Люди идут… идут… то есть едят, едят… и не могут остановиться.

– Дмитрий, – еще более строго произнесла Елена. – По-моему, ты забываешься.

Но я возразила:

– А по-моему, он нарывается.

– На что же? – серьезно поинтересовался мальчик.

– На поручение. Я никого не кормлю бесплатно своим знаменитым клубничным пирогом.

– Вы шутите? – неуверенно молвил Митя.

– Нет. Ты получишь свою порцию только в обмен на информацию: как звали бывшего хозяина Замка Синей Бороды? То есть Дома мечты. И что с ним стало сейчас?

– Да не вопрос! – оживился мальчик. – В Интернете мигом найду. А не найду – так к маминым связям прибегну. В нее начальник полиции тайно влюблен, он ей все расскажет.

– Ми-итя! – простонала Елена.

А моя вертихвостка попросила:

– Если у начальника полиции есть симпатичный заместитель, познакомьте его, пожалуйста, с моей мамой!

И в такси, когда мы ехали домой, прижалась ко мне, виновато взглянула в глаза:

– Мам, ну прости! Я знаю, что подвела тебя с этим пирогом. И гостей ты совсем не хотела. Но Митя – он такой суперский!

И взгляд – мечтательный, почти влюбленный.

Я не стала разочаровывать дочку: что парню, видно, просто хочется побывать в нашем загадочном доме.

…Доехали мы быстро.

– Спре ли на вратата? [1]– поинтересовался водитель.