Дитя человеческое - Филлис Дороти Джеймс Страница 13

Суббота, 30 января 2021 года

Сегодня в семь часов утра позвонил Джаспер Палмер-Смит и попросил навестить его. Дело не терпело отлагательства. Он ничего не объяснил, хотя, впрочем, он вообще редко что-либо объясняет. Я ответил, что смогу быть у него сразу после ленча. Эти вызовы, все более требовательные и категоричные, постепенно становятся обычным делом. Раньше он требовал моего присутствия примерно раз в три месяца, теперь — ежемесячно. Он читал у нас историю, считался прекрасным преподавателем, по крайней мере среди умных студентов. Я никогда не признавался, что он мне нравится, и лишь говорил небрежно: «Джаспер не так плох. С ним можно поладить». Я имел на то понятную и оправдывающую меня причину, поскольку считался его любимым учеником на курсе. У него всегда были любимчики. Отношения строились на сугубо научной основе. Он не гомосексуалист и не особенно жалует молодежь, а его нелюбовь к детям вошла в поговорку, и в тех редких случаях, когда он принимал от кого-нибудь приглашения на ужин, детей всегда держали от него подальше. Но каждый год его любимчиком становился новый студент, неизменно мужского пола, чтобы было кому выказывать одобрение и демонстрировать покровительство. Мы считали, что критериями, которыми он руководствовался, были: интеллект — во-первых, внешность — во-вторых и остроумие — в-третьих. Он не торопился с выбором, но когда все же его делал, тот оставался неизменным. Эти отношения не омрачались тревогой и страхом за любимца, ибо поскольку он был одобрен и утвержден, то не мог совершить неблаговидного поступка. Отношения эти были свободны и от обид или зависти со стороны однокурсников избранного, ибо Джаспер был слишком непопулярен, чтобы его обхаживать, и, справедливости ради, всеми признавалось, что любимчик не имел прямого касательства к своему избранию. Все лишь были уверены, что от любимчика следует ожидать получения степени бакалавра с отличием первого класса: ее получали все любимчики. В момент своего избрания я был достаточно тщеславным и самоуверенным, а потому не углядел во всем этом возможность не беспокоиться еще по меньшей мере два года. Но я на самом деле старался для Джаспера изо всех сил, хотел доставить ему удовольствие, оправдать его выбор. Быть выбранным из толпы всегда льстит самолюбию, и хочется что-то дать взамен — именно этот факт объясняет множество весьма странных и удивительных браков. Возможно, этим объясняется и его собственный брак с младшей научной сотрудницей, математиком из Нью-колледжа, которая была на пять лет старше его. Казалось, по крайней мере в присутствии других, что они достаточно хорошо ладят, но вообще женщины его очень не любили. В начале 1990-х годов, когда вдруг посыпались необоснованные иски о сексуальных домогательствах, Джаспер начал кампанию, настаивая на том, чтобы на всех консультациях со студентками присутствовала дама-провожатая, иначе он и его коллеги-мужчины рискуют подвергнуться несправедливым обвинениям в приставаниях. Никто не мог так умело, как Джаспер, уничтожить самонадеянность женщины, соблюдая при этом по отношению к жертве дотошную, едва ли не оскорбительную предупредительность и учтивость.

Он являл собой карикатуру на привычное представление об оксфордском преподавателе: высокий лоб с залысинами, тонкий крючковатый нос и плотно сжатые губы. Ходил он, выставив вперед подбородок, словно боролся с сильным ветром, и втянув голову в плечи. При этом его выцветшая мантия вздымалась волнами. С одной из собственных книг в изящных пальцах, в высоком воротничке, он являл собой точное воплощение персонажа «Ярмарки тщеславия».

Иногда Джаспер доверял мне свои секреты и относился ко мне так, словно хотел сделать меня своим преемником. Это, конечно, было иллюзией: он дал мне многое, но какие-то вещи находились за пределами его возможностей. Однако, будучи его фаворитом и волей-неволей ощущая себя в некоторой степени наследным принцем, я пришел в конце концов к странному выводу: не пытался ли Джаспер таким способом противостоять возрасту, времени, неизбежному притуплению остроты памяти, не было ли это его личным представлением о бессмертии?

Он часто вслух выкрикивал свое мнение об Омеге — и оно звучало этакой утешительной литанией. Его поддерживали некоторые коллеги, особенно те, кто успел сделать неплохой запас вина или имел доступ к погребу колледжа.

— Меня это не особенно волнует. Не скажу, что я не испытал сожаления, когда узнал, что Хильда бесплодна, но, полагаю, это гены заявили о своем атавистическом долге. В целом же я рад: негоже оплакивать нерожденных внуков, если на них не было никакой надежды. Так или иначе, а эта планета обречена. В конце концов Солнце взорвется или остынет, и одна ничтожно маленькая частичка Вселенной исчезнет, едва дрогнув. Если человек обречен на гибель, тогда всеобщее бесплодие — такой же безболезненный путь к смерти, как и любой другой. К тому же в этом есть и положительные стороны. Последние шестьдесят лет мы только и делали, что угождали самой невежественной, самой преступной и самой эгоистичной части общества. Теперь же мы на всю оставшуюся жизнь будем избавлены от докучливого варварства молодых: их так называемой музыки — шумной, грохочущей, однообразной, компьютерной, — их насилия, их прячущегося под личиной идеализма самомнения. Бог мой, нам, может быть, даже удастся избавиться от Рождества, этого ежегодного праздника родительской вины и ребяческой жадности. Я намереваюсь жить спокойной комфортной жизнью, а когда она перестанет быть таковой, проглочу последнюю таблетку и запью ее бутылкой кларета.