Поддавки с убийцей - Марина Серова Страница 13

— Как самочувствие? — посмеиваясь, спросил Костя, наконец-то осторожно переворачивая меня на спину.

— Чувствую себя, как коврик, на котором кувыркался взбесившийся хатха-йог, — еле ворочая языком, ответила я.

Тело ныло, стонало, гудело и просило пощады каждым своим сантиметром, но от прежней окостенелости и расслабленности не осталось и следа.

Сэнсэй высился надо мной стройным ясенем, со спокойным удовлетворением оглядывая с высоты своего роста все мои перемятые прелести.

— Это еще не все, красавица, так что не хмурься.

О господи!

Он хотел поднять меня на руки, как маленькую, но я воспротивилась — должен же быть предел покорности! Я поднялась сама, но не без его помощи, к сожалению.

В ванной он без предупреждения окатил меня из душа ледяной водой. Мало надо мной сегодня поиздевались, что ли? Если б у меня от неожиданности не перехватило дыхание, я заорала бы пуще прежнего! Сунув шланг мне в руки, Константин подал последнюю команду:

— Контрастный душ, не менее пяти серий, понятно? Я проверю!

И удалился, потеряв интерес к своей пациентке.

Его приказ я выполняла добросовестно, со страхом ожидая проверки. Уже растираясь полотенцем, я почувствовала себя заново родившимся и очень голодным человеком, жалеющим только об оставленном в комнате халате.

Халат оказался на кухне, на стуле, рядышком с ожидающим меня Костей. На дело рук своих он смотрел с нескрываемым удовольствием.

— Совсем другой вид! — похвалил он меня. — Теперь легкий ужин и не менее восьми часов сна.

— Легкий? — возмутилась я. — После всего, что мне довелось перенести?

— Это хорошо! — улыбнулся он. — Другие аппетит теряют.

Усевшись к нему на колени, я рассмотрела в подробностях все, что он успел приготовить к ужину за время, потребовавшееся мне на омовение. Консервы, бутерброды, яблоки, сок и бутылка пива. На плите закипал чайник.

— Костя, но всего этого мне будет мало!

— Здоровый сон важнее набитого желудка.

— Сон? И ты думаешь, что я дам тебе уснуть, после издевательств над моим и без того почти искалеченным телом?

— Тело у тебя классное, Танечка! — ответил он с восхищением. — Не будь у меня моральных принципов, массаж закончился бы актом насилия. Я едва удержался. Цени.

Я ответила, что особенно ценю, когда сдержанность свою он применяет пореже, и, пока он хлопал в растерянности глазами, я поцеловала его в висок, сняла закипевший чайник и сотворила еще пару бутербродов.

Со стола мы смели все в мгновение ока и, сгрузив посуду в мойку, отправились в спальню.

— Теперь ты мне за все заплатишь! — пригрозила я по дороге. — Теперь настал мой черед проявлять свое злодейство.

— Именно на такой гонорар я и рассчитывал, когда приводил тебя в порядок.

Уже через десять коротких минут мой гордый сэнсэй, позабыв свою спесь, подчинялся мне, как мальчишка, а я руководила им, таким соблазнительным и умело податливым, что задуманная мной шутливая месть превратилась незаметно в награду за исцеление, и я награждала его с самозабвением. А потом пришла пора подчиниться мне, и я подчинилась, находя в этом еще большее удовольствие. Жаль, надолго меня не хватило, и я уснула на его плече самым бессовестным образом. Будить меня он не стал.

Утром я надеялась на продолжение, и оно незамедлительно последовало. Костя был нежен и нетороплив. Умело согнав с меня сон, он применил на этот раз такой массаж, от которого вскипевшая во мне энергия сохранилась до самого вечера, и весь этот день я время от времени вспоминала с благодарной улыбкой его твердое тело, так хорошо приспособленное для легкой, почти невесомой нежности, от которой мне хотелось сначала вывернуться наизнанку, а потом — нежиться в постели еще несколько часов.

Понежиться он мне позволил, но не более того времени, что потребовалось ему на умывание.

— Пора, душа моя! — проговорил он с чувством, запуская ледяные руки под одеяло, касаясь моего тела.

При всех своих достоинствах, сэнсэй бывает порой удивительно бестактным. Пришлось с почти неприличным визгом вскочить с кровати и осуществлять акт мести — бить его чем попало и вертеться волчком в тесном пространстве спальни, чтобы увернуться от его нарочито медлительных рук. Зарядка получилась великолепная!

Шуточный спарринг он закончил крепким, но нежным объятием, враз погасившим во мне воинственные порывы.

Так и не дождавшись его расспросов — не в его характере, — я сама рассказала ему за завтраком о Семиродовых, Лозовой и — коротко — о пожаре, вспоминать о котором в подробностях мне все еще не хотелось. Родео рокеров Костю позабавило, пожар он воспринял бесстрастно, а в адрес Ивана и его дядюшки не удержался и отпустил несколько крепких словечек, малоупотребительных в приличном обществе.

— И что же ты теперь думаешь делать? — спросил он, глядя на меня разом посерьезневшими глазами.

— Еще не решила. Вчера не до того было, сам понимаешь.

Говоря так, я чуть-чуть покривила душой, чтобы доставить ему удовольствие и дать мне совет, на который готова была его натолкнуть. Но этого не потребовалось.

— Я удивляюсь тебе! — От возмущения он стукнул по столу ладонью. — Какая-то ты беспечная стала, безмятежная. Лето на тебя так действует, что ли? Нельзя так, Татьянка! Сволочей на место надо ставить, ведь это надо же! Слышать, что в доме кто-то есть, и поджигать? За это наказывать надо! А?

Он не спрашивал моего мнения, а утверждал и призывал к действию.

— Да, надо, — согласилась я. — Очень похоже на то, что вчера Семиродовы решили убить меня во второй раз.

Он постучал ложечкой о край бокала, нервно бросил ее на стол, но заговорил спокойно и убедительно:

— Не думаю, что разборка с этими твоими Семиродовыми займет много времени. Вдвоем мы придавим их так, что они рады будут принять любые твои условия после первой же встречи. И не говори мне, пожалуйста, о прошлом этого, как его, Кирилла. Прошлого уже нет, а будущего еще не существует. А вот мы с тобой — настоящие. Давай, Таня, брать Семородовых за глотку!

Предложение взять Семиродова за глотку я встретила с большим энтузиазмом. Затронуло оно во мне этакие мстительные струнки, и они зазвучали в моей душе буйным аккордом. Но я была бы не я, если б подчинялась каждому сиюминутному порыву.

— Ну что ж, давай попробуем. — Итак, всего лишь на несколько часов Костя поступит в мое распоряжение — сам вызвался, — и я была уверена, что смогу воспользоваться его помощью наилучшим образом. — Вот только где их теперь искать?

Костя задумался, а я закурила первую за это утро сигарету. Пусть на сей раз думает он. Не буду лишать его инициативы с самого начала.

— Давай по соседям пройдем, что ли. Поспрашиваем, куда погорельцы могли в городе деться. Соседи, бывает, друг о друге многое знают.