Тайна доктора Верекера - Эрмина Блэк Страница 13

Что ж, подумал Грант почти с негодованием, даже он имеет право унести с собой приятные воспоминания — если снова придется уйти в изгнание.

Они дошли до фонтана и остановились, глядя, как играет луна в струях воды, падающих в мраморный бассейн.

— Мне нравятся фонтаны, звук падающей воды, — сказала Десима. — Посмотрите на лилии… Разве они не прекрасны?

Но он смотрел на нее и не отвечал. Думал о том, что после этого вечера запах лилий всегда будет напоминать ему о лунном свете и негромком чистом женском голосе. Казалось, это воспоминание способно изгнать другие, постоянно его преследующие и возвращающие его в прошлое, которому они принадлежат, к его боли и горечи, потерям и разочарованиям. Он подумал, что если бы смог удержать девушку рядом с собой, он нашел бы то общество, к которому так стремится, найти которое мечтает. Если только сможет сложить все к ее ногам.

Но сейчас ему нечего ей предложить.

— В фонтан бросают монетки, правда? — со смехом спросила Десима. — Может, и мы… — Она повернула к нему голову, и у нее перехватило дыхание. — В чем дело? — Она быстро накрыла его руку своей. — Грант, не смотрите так… о, не нужно выглядеть таким несчастным! Могу я… помочь?

Она забыла все, кроме всепоглощающего желания помочь, инстинктивно придвинулась к нему. И в следующее мгновение оказалась в его объятиях.

Во время долгого поцелуя никаких мыслей не было, само время остановилось. Они нашли друг друга, и не стало ни вчера, ни завтра.

Но время все же не стоит на месте, даже для влюбленных, золотые мгновения миновали, девушка с легким вздохом шевельнулась в его объятиях. Грант выпустил ее и отступил на шаг.

— Простите. — Голос его прозвучал хрипло — от усилий, с которыми он пытался взять себя в руки. Десима молчала, а он продолжил, не решаясь взглянуть на нее: — Я потерял голову. Лунный свет считается очень опасным. Нам лучше вернуться в дом.

* * *

Неправда! Он не такой. Не из тех, кому лунный свет ударяет в голову, заставляя обнять девушку.

Рассвет занимался на небе, а Десима все ходила по своей спальне и снова и снова твердила себе это. Даже если она сама кинулась к нему в объятия, прошла больше половины пути ему навстречу, все равно он не поцеловал бы ее так. Поцелуй значил для него не меньше, чем для нее. К тому же, поднимаясь по лестнице, она видела в его глазах новое выражение.

Да, как ни храбра она, но все же не смогла воспользоваться этим знанием, не смогла прорваться сквозь холодную броню, которую она внезапно снова почувствовала. Не могла сказать: зачем ты обманываешь себя? Ведь ты знаешь, что любишь меня.

Девушка не может этого сказать. Но она имеет право на какое-то объяснение.

К боли и мучениям примешивалось справедливое негодование. Он неожиданно снова стал тем холодным жестким человеком, каким был при первой их встрече. Отвел ее в дом. Они вошли как раз, когда замолк оркестр. После этого он передал ее следующему партнеру, который подошел к ней у входа, и больше она Гранта не видела.

Почему? Почему? Почему?

Она была уверена, что это каким-то образом связано с его прошлым, с той трагедией, которая бросила тень на его жизнь и заставила искать укрытие, как какому-нибудь раненому животному.

Впервые посмотрела она в глаза самому тяжелому объяснению: может, он не свободен, чтобы любить ее? Но если бы это было так, он, конечно, сказал бы ей. А если он свободен, ничто иное в мире не может удалить их друг от друга. Она должна найти причину! Да, принимать решение легко, а вот как его выполнить? С чего начать?

Когда Десима утром спустилась вниз, под глазами у нее были темные круги. Бесси принесла завтрак, неодобрительно сказав:

— Неудивительно, что ты так осунулась. Вернулась домой, когда уже пора доить скот. Надеюсь, хорошо повеселилась?

К счастью, она торопилась и не обратила внимания на то, что Десима не ответила.

В противоположность сестре, Джимми был в отличном настроении.

— Привет, Десс, — сказал он и с братской откровенностью добавил: — Ты ужасно выглядишь.

Она пожала плечами.

— Позднее возвращение домой не улучшает внешность. Но ты весел и доволен. — Потом, переведя взгляд с брюк для верховой езды на куртку из твида, спросила: — Поедешь покататься?

— Да. Кстати, я пообещал проехать к Ленгдейлу с Сильвией Селхерст — она хочет там с кем-то встретится, но не знает дорогу.

— Сильвия Селхерст? — переспросила Десима.

— Да. Племянница старого генерала. Она и ее брат на несколько дней остановились у него.

— Тебе повезло, — с отсутствующим видом сказала Десима. — Вероятно, вернешься к обеду?

— Не знаю. Ехать довольно далеко, и я не знаю, сколько времени она там проведет. Сегодня делать мне нечего — все сделал, пока сестра спала. — Он посмотрел на нее и перестал улыбаться. — Слушай, старушка, а ты себя хорошо чувствуешь?

— Немного голова болит. Поздно легла и шампанское.

— Не дай Бог, если сэр Генри услышит, что от его шампанского может быть похмелье.

Десс рассмеялась.

— Дело в моей глупой голове.

Тем же утром Десима отправилась в деревню за покупками. И хотя старалась отогнать эту мысль, всю дорогу думала, встретит ли она Гранта и что случится, если встретит. Поздоровается ли он с ней как обычно? Но она слишком хорошо знала ответ на свой вопрос: это не поможет им вернуться к тем отношениям, которые возникли между ними накануне вечером.

Однако можно было не беспокоиться. Его не было ни следа, и, медленно возвращаясь на Ферму Робина, девушка поняла, что хотела бы его видеть, даже если бы он ответил ей с холодной учтивостью.

Сейчас, несмотря на свинцовую тяжесть в сердце, в ней ожила гордость. Девушка чувствовала, что имеет право на нечто большее, чем только на боль. Если она ему не безразлична, он должен объяснить, почему ведет себя так странно! Но потом возникла новая мысль, что она ошиблась и увидела то, чего нет на самом деле. И раскрыла перед ним свое сердце. Отдала его ему, как отдала свои губы — не рассуждая, не сдерживаясь. И в ответ не получила даже благодарности, с горечью думала она.

«Лунный свет считается очень опасным…» Неужели дело только в нем?

«Я с ума сошла, что так повела себя, — подумала Десима: — Если я ему не нужна, мне следует научиться не думать о нем».

Она должна была понять, что с ней происходит, и отступить, прежде чем не станет слишком поздно. Она уверена теперь, что так надо было поступить с самого начала, с того момента, когда, лежа на мягком диване в его кабинете, она подняла голову, встретила эти внимательные голубые глаза и почувствовала, как сжимается сердце: горечь на этом лице почему-то тронула ее.

Она не может винить себя. Несмотря на свой жизненный опыт, приобретенный во время работы в больнице, в том, что касалось любви, она была сущим младенцем. Она никогда не влюблялась, как бывает с другими девушками, и не знала современных правил этой игры. Может быть, эта привередливость была формой самозащиты — она чувствовала, что когда это случится, то случится навсегда.