Основная операция - Данил Корецкий Страница 13

— Пойдемте, нас ждут.

Было непонятно — пытается ли он сгладить допущенную бестактность или вовсе не подозревает о том, что она допущена.

По мраморной, застеленной ковром лестнице они поднялись на второй этаж, оформленный в строгих красных тонах, и, миновав три кольца охраны, подошли к белой двустворчатой двери с бронзовой табличкой «Президент Российской Федерации». Через минуту Верлинов впервые «живьем» увидел человека, изображение которого прочно обосновалось на плакатах, страницах журналов и газет, экранах телевизоров.

Он несколько отличался от своего привычного образа, как черно-белый снимок на отечественной фотобумаге отличается от цветной кодаковской фотографии. В глубоком кожаном кресле, между президентским штандартом и российским флагом, за пустым, не считая письменного прибора из малахита и нескольких бумаг, столом сидел усталый немолодой человек без пиджака и галстука, в довольно мятой сорочке с расстегнутым воротом. Рукава были поддернуты к локтям, открывая еще сильные руки, поросшие седыми волосами.

Верлинов впился взглядом в левую руку, придерживающую какой-то журнал. В правой был зажат большой, тонко очиненный карандаш. Президент разгадывал кроссворд.

— Ну что, прибыл, значит… — знакомым «телевизионным» голосом прогудел хозяин кабинета. — Мы, понимаешь, этому поспособствовали! Вот он за тебя все просил…

Изуродованная рука указала на Коржова.

— Мне пришлось даже звонить ихнему президенту! Как его… Стефа-но-пулосу!

Выговорив сложную фамилию, человек в расстегнутой сорочке довольно улыбнулся. Потом что-то вспомнил и улыбнулся еще шире.

— И я же тебя помиловал! — Президент поднял лист плотной бумаги с размашистой подписью и большой печатью. — А то бы расстреляли, понимаешь, и все!

Он сокрушенно покачал головой.

— Они там не думают… Расстрелять легко… А кто работать будет?

Раздался тяжелый вздох.

— Ну ладно, раз так… Коли жив остался — иди работай. Он скажет, что делать…

Аудиенция заняла не больше пяти минут.

Обратно шли молча, ковровые дорожки гасили звуки шагов. Вернувшись в свой кабинет, Коржов хитровато улыбнулся и подмигнул.

— Ну что, настоящий?

— Похоже. Вряд ли двойнику будут пальцы рубить. А по всем признакам не подберешь…

— То-то же! Бумагу-то подделать раз плюнуть, — он протянул Указ о помиловании. — А надо, чтобы у человека никаких сомнений не оставалось. Убедительно?

Верлинов кивнул. В оперативной работе это называлось «показом». Вербует наш разведчик агента за рубежом, а тот сомневается: кто стоит за спиной у этого дяди? Действительно КГБ или иранская САВАК? Или контрразведка собственной страны проверяет тебя на преданность и устойчивость? Как тут докажешь? Справку с печатью парторганизации принесешь? Все равно не поверит. А вот если нарисуешься в условленном месте с российским послом или покажешь по советскому телевидению определенную передачу в оговоренное время — дело другое, все вопросы снимаются.

— Ну, раз убедил, давай за работу. Неотложных вопросов два…

Коржов открыл ящик стола и вытащил папку с красным оттиском «государственной важности» в правом верхнем углу. Такие документы держат только в сейфе, значит, она специально приготовлена к предстоящему разговору. Верлинов почувствовал, что владевшее им последние месяцы, а особенно часы, напряжение отпустило, он ощутил страшную усталость. И голод.

— Здесь информация о деятельности одиннадцатого отдела, — Коржов покачал папку на ладони, будто взвешивая. — Разумеется, не вся. Только противоборство с ГРУ и предложения о создании Министерства внутреннего контроля…

Состояние Верлинова не способствовало серьезному разговору. Ему надо было поесть, принять ванну и поспать часов двенадцать подряд. Но сейчас не он определял свой распорядок дня.

— Имеющиеся здесь документы убедительно демонстрируют ваш потенциал руководителя специальной службы и… политика.

Коржов внимательно и испытующе смотрел на своего гостя, словно ожидал какой-то реакции, которая поможет определить дальнейший ход беседы. Верлинов зевнул:

— Извините…

— Особенно хороша идея о формировании надведомственного контролирующего органа, — начальник СБП явно не придавал значения мелочам этикета. — В условиях повального разгула коррупции это просто необходимо. И Президент тоже так считает. Возможности одиннадцатого отдела и Главного управления охраны позволяют эффективно решить поставленную задачу. Вы будете руководить новым контрольным органом и подчиняться только мне. А я — только Президенту…

Полное лицо собеседника расплывалось, Верлинов зевнул еще раз и с силой потер за ушами.

— Я не спал двое суток…

— Это вам поможет, — Коржов протянул белую коробочку. — Одну таблетку под язык.

— Что это?

— Феномин. Приходилось слышать?

— Приходилось.

Верлинов проглотил препарат. Почти сразу черты лица начальника СБП приобрели четкие очертания, а потом как будто мокрая губка прошлась по затуманенному мозгу, стирая мутную накипь усталости.

— Что вы скажете по первому вопросу?

— Я согласен. Если, конечно, у нас не будет серьезных расхождений в стратегических вопросах.

Коржов улыбнулся.

— Не будет. Я, как и вы, сторонник радикальных мер. С той поправкой, что эти меры не должны идти во вред Президенту. Понимаете? Исключен любой вред. В том числе урон политического престижа.

— Оппоненты склонны толковать любые решительные действия как подрыв престижа…

— И тем не менее, это придется учитывать при планировании работы.

Верлинов выпрямился в мягком кресле. Он уже не хотел спать, да и голод отошел на второй план.

— У вас есть еще один вопрос?

— Да. Именно из-за него я пичкаю вас феномином, вместо того чтобы отправить спать.

Маленькие глазки остро блеснули из-под припухших век.

— Где заложен ядерный фугас? И сколько времени нужно на то, чтобы его обезвредить?

— Фугас? — машинально переспросил Верлинов. Он не обнародовал свою затею и думал, что сам разберется с ее последствиями. Но каким-то образом все вышло наружу…

— Дело в том, что карта закладки уничтожена. Я знаю лишь квадрат — «А-16».

Верлинов тяжело вздохнул.

— Это участок земли размером три на три километра и глубиной свыше двухсот метров. Отыскать в таком куске пирога изюминку довольно затруднительно… Надо дать приказ исполнителям, тем, кто непосредственно выполнял эту работу. Только они способны сразу выйти на место.

Коржов недовольно скривил губы.

— Признаться, я рассчитывал, что вы и есть конечный носитель всей информации.