Я подарю тебе все... - Марина Серова Страница 13

Я с самого начала не рассчитывала, что услышу всю беседу Ковалева и его спутника. Главное – пронаблюдать за ними. Говорили они тихо, до меня не долетали даже обрывки фраз. Единственное, что я поняла по их артикуляции, – они разговаривали по-французски.

Ковалев был хмур и сосредоточен. Как мне показалось, он больше слушал, кивал, периодически задавая какие-то вопросы. Смуглый мужчина отвечал ему бормотанием, в глазах его при этом поблескивали не очень-то добрые огоньки. Но никакой агрессии по отношению к Ковалеву я не заметила. Казалось, араб чем-то сильно озабочен.

Я расправилась наконец с чашкой кофе и посчитала, что вторая – уже явный перебор. Несмотря на мою любовь к кофе, местный напиток был слишком уже специфическим. К тому же здесь не подавали мороженое. В сочетании с ним я еще как-то выдержала бы еще одну порцию.

Беседа Ковалева с чернявым подошла к концу. Дмитрий Сергеевич, доевший свою «шаурмятину», вытер губы бумажной салфеткой, готовясь уйти. Я пока что не спешила покидать свое укрытие. Ковалев не расплатился за свой заказ – просто встал, спокойно двинулся к двери и исчез за ней.

Решив немного задержаться, чтобы понаблюдать за действиями смуглого типа, я повертела в руках вторую чашку кофе, делая вид, что понемногу пью его. Никаких особых действий со стороны «объекта» не последовало. Смуглый спокойно доедал то, что лежало у него на тарелке, покачивая головой в такт восточной музыке, лившейся откуда-то из динамиков, и даже тихонько подпевал себе под нос. К нему никто не подсел, и он сам тоже никуда не торопился. Судя по его виду, он собирался провести в этой забегаловке еще долгое время. Покончив наконец с жареным кебабом, он достал из кармана сотовый телефон – довольно-таки крутую модель известной западной фирмы – и набрал номер. Разговора я, разумеется, не слышала, да и не поняла бы ничего – чернявый лопотал на своем языке. Отметила я лишь, что беседа длилась недолго, словно смуглый в чем-то кратко отчитался.

Сунув телефон в карман, он с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула и что-то крикнул молодому парню, принесшему им с Ковалевым заказ. Тот на мгновение куда-то нырнул, и музыка зазвучала гораздо громче. Разудалая мелодия заполнила все пространство кафе, но присутствующим это явно понравилось. Чернявый обнажил в улыбке ровные белоснежные зубы и, закинув ногу на ногу, начал похлопывать по столу ладонью.

Я поняла, что делать мне здесь больше нечего. Да и недопитыми чашками кофе я рискую вызвать чье-либо нездоровое любопытство. Я встала, оставила на столике деньги и двинулась к выходу. Покинув кафе, я огляделась: Дмитрия Сергеевича Ковалева уже и след простыл. «Фольскваген», на котором они со смуглым типом приехали сюда, как и «позаимствованный» мною чужой велосипед, стояли на своих местах. Я не решилась вновь усесться на него. Мысленно попросив прощения у владельца и подумав, что, обратившись в полицию, он легко вернет свой велик обратно, я спокойно пошла к трамвайной остановке. Однако легкие угрызения совести все-таки не давали мне покоя. Выйдя в том месте, откуда я начала преследование, я подошла к тротуару – точке угона велосипеда. Нацарапав по-английски печатными буквами: «Ваш велосипед стоит у входа в закусочную быстрого питания на Бремер-страат», я быстро прикрепила клочок бумажки к заборчику, ограждавшему обочину, и двинулась дальше уже не просто со спокойной, но с чистейшей совестью.

Я шла и ломала голову над тем, что мне недавно довелось увидеть. Мне все это не нравится! Какого лешего Ковалев встречается с каким-то мутным типом? Какие между ними дела? И почему он заявил, что получение образцов препарата «троянус» задерживается? И вообще, не выдумал ли все это Дмитрий Сергеевич? Но с какой же целью? И в курсе ли этой непонятной игры господин Мирошников? Может быть, наше задание совсем не таково, каким он его «обозначил»?

Мне, по большому счету, глубоко плевать на тайные дела Ковалева! Окажись он даже шпионом американской разведки – это не мое дело, расследовать его делишки меня никто не уполномочивал. Но сейчас-то я сама замешана… Я отвечаю за груз, который, во-первых, мы еще не получили, а во-вторых, вообще неизвестно, что он собою представляет. После увиденного недавно я уже усомнилась в том, что наш груз – это просто обычные пробирки с образцами лекарственного препарата.

Конечно, я могу поделиться своими мыслями с Зайцевым. И даже посоветоваться с ним. Но я уже не на все сто процентов уверена и в Михаиле Петровиче… Вроде бы его поведение не вызывает особых подозрений. Зайцев показался мне мужиком открытым, непосредственным и чистым, как младенец. Но, вероятно, это заблуждение с моей стороны. Я же не знаю, в курсе ли он каких-то дел, затеянных Ковалевым? И в курсе ли Мирошников? Я ничего не знаю! И это меня отнюдь не радовало…

Решив дождаться дальнейшего развития событий, а затем действовать по ситуации, я немного успокоилась. Если мы завтра получим груз и я увижу, что это пробирки с препаратом, то волноваться будет не о чем. Останется только благополучно доставить их в Тарасов, вручить господину Мирошникову и с радостью распрощаться с ним и с его заместителем. А пока мне следует держать ухо востро. Выработанная стратегия придала мне уверенности, и я, погладив ствол пистолета, спрятанного за поясом, продолжила прогулку по городу.

Миновав кафе, где мы с Зайцевым обедали, я подумала: интересно, а куда пошел Михаил Петрович? Вряд ли он посещает выставки. Скорее всего, он просто вернулся в отель и «завис» в своем номере. И хорошо, если так – по крайней мере, я ненавязчиво поинтересуюсь у него, когда вернется Дмитрий Сергеевич.

Пройдя несколько улиц и мельком подумав, что, может быть, стоит спуститься к Амстелу и отправиться в короткое путешествие на катере по каналам, я вдруг увидела нечто, заставившее меня ускорить шаг: квартал, заполненный множеством кафетериев самого разного толка, на любой вкус. Резко распахнулась дверь одного заведения, и оттуда, отплевываясь на бегу, стремительно вывалился крупный, даже грузный мужчина, чуть старше среднего возраста. За ним выскочил тип в полицейской форме. Он что-то гневно говорил по-голландски, но мужчина, явно не понимавший его, закричал на весь квартал по-русски, причем не очень-то выбирая выражения:

– Я… вашу мать, покажу вам нарушение прав человека! Я… ему устрою – жаловаться! Развели тут у себя пидоров, а ко мне какие-то претензии предъявляют! Да за такое вообще убивать надо!

Позади полицейского топтался какой-то молодой субтильный парень, с меланхоличным выражением глаз, с тонкой шеей, замотанной длиннющим полосатым шарфом. Вид у него был страдальчески-обиженный.

В разъяренном мужчине я, к своему изумлению, узнала Михаила Петровича Зайцева. Он топтался у дверей кафе, растрепанный, в рубашке с распахнутым воротом и съехавшим с плеч пиджаком, потрясая перед лицом стража порядка какой-то красной книжицей. Незаметно приблизившись к ним, я узнала в ней милицейское удостоверение старого образца. Цвет лица господина Зайцева напоминал цвет этой «корочки».

– Я сам представитель власти! – орал Зайцев, размахивая удостоверением. – Это документ, между прочим! И законы я знаю не хуже вас! Приличному человеку уже спокойно пообедать нельзя!