Икона - Нил Олсон Страница 13

Вначале было слово. В конце слова уже не много значили. На церковных богослужениях, которые он тайком посещал, Мэтью быстро переставал следить за цепочкой слов — произносимых или пропетых. Исчезало понимание греческого. Слова превращались в чистый звук, чистую музыку. Звук смешивался с запахом ладана, отблесками бледных лампад на золоченых окладах, темными глазами святых на иконах. Иногда этого было достаточно, чтобы вызвать нечто вроде транса, успокаивающего сердце и душу. Было ли это верой? Ему казалось, что если он станет вникать в слова, если подойдет к этому с интеллектуальной меркой — все покажется глупым, смешным. Надо просто разрешить себе чувствовать. Его бывшая подруга Робин, в прошлом католичка, когда-то испытала то же самое. «Иисус-гипнотизер», — назвала она это явление.

В Греции, в деревне деда, местный священник показывал Мэтью ужасного качества черно-белую фотографию иконы Пресвятой Богородицы Катарини, сделанную незадолго до войны. Описания его крестного, все прочитанное им в книгах, все слова — все это в одно мгновение потеряло смысл. Один только взгляд на небольшую фотографию, сделанную шестьдесят лет назад, сделал их ненужными. В этот момент он понял все. Призыв, надежда, отчаяние — все было в омуте этих черных глаз. И теперь, если его крестный не ошибся, он вот-вот увидит оригинал. И все слова опять станут бессмысленными и ненужными.

Дом из коричневого камня внешне ничем не отличался бы от других зданий на этой улице, если бы не железные решетки на окнах и камера скрытого наблюдения у двери. Снаружи звонка не было слышно, но Мэтью ждал, уставившись в сетку динамика. Дверь распахнулась.

Она не могла быть прислугой, это точно. Тридцать с небольшим, привлекательная, темная блондинка, круги под голубыми глазами, дорогая неброскость бежевого костюма. Внучка. Похоже, она была удивлена его приходом, но все-таки назвала его по имени:

— Мистер Спиар?

— Да. Мисс Кесслер?

— Да. Похоже, вы удивлены?

— Я как раз собирался сказать то же самое.

Она засмеялась:

— Входите. — Он прошел через узкий вход и остановился вплотную к ней. Она продолжала говорить: — Предубеждения иногда бывают забавны. Кого вы ожидали увидеть?

— Не знаю, прислугу, наверное.

— Прислуги нет.

Сразу у входа располагалась библиотека, темная, отделанная деревянными панелями, однако остальные помещения были залиты ярким светом. Он проследовал за ней по узкому коридору. Теплое дерево обшивки сочеталось в нем с белой краской. На стенах были развешаны карты средневековых городов — без сомнения, увлечение покойного. Она, наверное, еще не успела поменять отделку в соответствии со своим вкусом, отметил он про себя, однако затем ему пришло в голову, что он понятия не имел о ее вкусах. Как сказала бы Робин, он пытался смоделировать тип личности, не зная ничего о самой личности. Дурная привычка.

— Повар глухой, да его сейчас и нет. Сиделку я отпустила, когда дедушка умер, так что я здесь одна. Кофе хотите?

Они прошли в светлую кухню: в окна били солнечные лучи, рассеянные росшим во дворе огромным платаном. Мэтью колебался. Это был его первый самостоятельный выезд к заказчику, и он не помнил, что предписывал протокол в подобных случаях.

— Только если вы сами будете кофе.

— Я пользуюсь любым поводом, чтобы выпить чашку кофе. Пожалуйста, садитесь.

Из дешевой пластиковой кофеварки на столе она налила выдохшийся, судя по запаху, давно заваренный кофе в голубые кружки.

— Сахар, молоко?

— Черный, пожалуйста.

— Я рада, что вы это сказали, потому что молока нет, а где сахар, я не знаю.

Он отпил кофе и отставил кружку. В его семье никто никогда бы не предложил такой кофе даже худшему врагу. Какие странные отношения с едой у богатых!

— Так кого же вы ожидали увидеть? — спросил он.

— Ой, я не знаю.

— Твидовый пиджак, седые волосы и очки?

— Именно так. Может, еще трубка.

— Только не на работе. Краски очень чувствительны к табачному дыму.

— Конечно. На самом деле я думала, что придет кто-нибудь постарше.

— Я изживаю этот недостаток каждый день.

Она снова засмеялась, и он подумал, что ему придется побороть в себе искушение делать так, чтобы этот смех звучал снова и снова.

— Вы давно работаете в музее?

— Три года. Недолго. Там можно проработать десять лет и все равно ощущать себя новичком.

— Но вы хранитель музея?

— Ассистент хранителя.

— Внушительная должность для такого возраста, не правда ли?

Теперь он начинал понимать. Это была не просто вежливая беседа. Его проверяли: справится ли он с этой задачей — оценить коллекцию ее деда.

— Да нет. Просто им нужен был человек, разбирающийся в православном искусстве, в иконописи восточной ветви православной церкви. А это как раз моя основная специализация. До этого я два года работал в Византийском музее в Афинах.