Печать Медичи - Тереза Бреслин Страница 13

— Встань над помойным ведром и помочись вот на это. — Хозяин протянул мне какую-то тряпицу. — Намочи ее, а потом отожми, чтобы с нее не капало.

Я уставился на него:

— Зачем?

Он наклонил голову набок.

— О, ты спрашиваешь зачем. Отлично, Маттео! Что ж, я объясню. Это нужно для тебя. Воспользуешься этим как маской.

Я содрогнулся и пролепетал:

— Ладно… Но можно где-нибудь там, в сторонке…

Он улыбнулся:

— Отлично. Продолжу свое объяснение, когда ты вернешься.

Пока я пытался помочиться на тряпочку, у меня тряслись руки.

Когда маэстро взял меня к себе, обогрел и накормил, я подумал, что он очень добрый человек. Но теперь мне начинало казаться, что я имею дело с сумасшедшим. Для настоящего цыгана прикоснуться к любому из человеческих выделений просто немыслимо — ведь все они считаются нечистыми. Выделения и испражнения должны оставаться как можно дальше от табора, на таком расстоянии, где не чувствуется их запах и где нельзя случайно на них наступить. Оседлые жители могут одеваться в роскошные одежды, однако не видят ничего грешного в том, чтобы попользоваться ночным горшком, а сразу после этого, даже не вымыв рук, взять в руки хлеб, положить в рот пищу и еще облизнуть пальцы! Мне было противно даже думать об этом. А он хотел, чтобы я вдыхал ртом собственную мочу! Нет, я не мог это сделать. Даже мой организм отказывался работать, и я никак не мог смочить тряпочку, которую дал мне хозяин.

«Нет, надо бежать!» — подумал я. Но как? Наверняка привратник не выпустит меня на улицу. Он обязательно спросит, почему я ухожу один, и может даже позвать моего хозяина.

А в таком случае уже сам маэстро потребует у меня объяснения. И как мне объяснить, почему я решил сбежать, да так, чтобы не вызвать подозрения? Он ученый человек и наверняка знает про отношение цыган к выделениям тела. И ему совсем несложно будет вычислить истинную причину моего странного поведения.

Ну а коли так, то я должен буду бежать не только отсюда, но и из Аверно, в какую-нибудь другую область Италии. А ведь здесь я чувствовал себя в безопасности. Прошло уже несколько недель с тех пор, как хозяин вытащил меня из водопада и вернул к жизни. С каждым прожитым днем крепла моя уверенность в том, что Сандино убрался из этих мест, решив, что я либо выскользнул из его рук, либо, что более вероятно, утонул в тот самый день, когда он ударил меня и я упал в воду.

Размышляя об этом, я пришел к выводу, что, несмотря на все странности маэстро, мне все же безопасней оставаться его слугой. В настоящее время маэстро находится на службе у Чезаре Борджа, и у него есть пропуск, подписанный герцогом. И поэтому, оставаясь с ним, я как бы тоже нахожусь под протекцией Борджа и проживаю в его владениях. А в таком месте Сандино не придет в голову меня искать, ибо он знает: я в курсе того, что ему платит именно Борджа. Наверняка он будет думать, что я постараюсь удрать как можно дальше от мест, связанных с именем Борджа. Поэтому здесь я нахожусь в большей безопасности, чем в лесах или в горах, где главарь шайки разбойников может выследить меня с помощью своих людей и собак и отобрать то, что я украл у него.

Золотистая струя брызнула из меня на тряпицу. Отжимая тряпицу, я закрыл глаза. Потом, содрогаясь от отвращения, принес мокрую ткань маэстро.

Пока меня не было, он вытащил все содержимое из кожаной сумки и методично разложил на втором столе. Записные книжки, бумага, перо, чернила, карандаш, уголь, мел, веревки разной длины, бутылочки и фляжки с какими-то жидкостями, порошками и мазями. Помимо ножей там были какие-то другие инструменты, ножницы странной формы и маленькая пила.

Я налил в таз чистую воду из кувшина, опустил туда руки, а потом с остервенением вытер о тряпку. После чего слил воду из таза в помойное ведро. Я видел, что маэстро наблюдает за моими действиями. Он вложил свернутую в несколько слоев мокрую тряпицу в другую тряпку и приложил ее к нижней части моего лица.