Призрак улицы Руаяль - Жан-Франсуа Паро Страница 13

— Если я правильно понял, — произнес, покраснев от удовольствия, Бурдо, — нам в первую очередь надлежит заняться делом задушенной девушки, дабы никто не догадался об истинных целях наших поисков.

— Совершенно верно. Получается, от результатов вскрытия зависит наше собственное алиби. Может статься, следы удушения, обнаруженные на шее, не являются причиной гибели жертвы, а оставлены для привлечения внимания к телу — чтобы его не свалили в общую кучу.

— Не думаю. Если судить по одежде и внешности убиенной, ничто не указывает, что к трупу хотели привлечь внимание.

Николя точно знал, что хороший сыщик должен прислушиваться к внутреннему голосу. На основании разрозненных сведений, смутных впечатлений, намеков, совпадений и предчувствий здравый смысл выстраивал свою собственную иерархию улик и доказательств. Память помогала проводить аналогии с прошлыми делами и мысленно перебирать накопившуюся коллекцию человеческих типажей, характеров и положений, не оставляя места для пустых рассуждений и постоянно выдавая очередную обоснованную гипотезу. Под добродушной внешностью Бурдо скрывался весь спектр отточенных до совершенства качеств, присущих образцовому сыщику. Сколько раз его несущественные на первый взгляд замечания изменяли направление поисков, и в результате приводили к успеху дела!

Аромат тушеной с пряностями телятины отвлек Николя от служебных размышлений. С великим пиететом трактирщик опустил блюдо с золотившимся корочкой пирогом на выщербленный стол, и, исчезнув не более, чем на секунду, вновь появился, неся в руках небольшой глубокий котелок; помятые закопченные бока, почерневшие от долгих часов томления на плите или в печке, свидетельствовали, что лучшие дни сия посудина знавала очень давно. Сверкнуло тонкое острое лезвие, мгновенно рассекшее хрустящую корочку, и все, кто сидел за столом, почувствовали божественный запах, вырвавшийся из пропеченных недр. Трактирщик медленно влил в отверстие белый соус, постаравшись заполнить бархатистой жидкостью каждый уголочек пирога. Затем, отставив котелок, он поднял блюдо, сделал несколько покачивающих движений, равномерно распределяя влитый под корочку соус, и вновь водрузил блюдо на стол. Николя и Бурдо уже наклонились, дабы приступить к этому шедевру кулинарного искусства, как трактирщик остановил их.

— Спокойно, агнцы мои, дайте соусу пропитать мясо и наделить его своими ароматами. Заметьте, я говорю пирог с телячьей грудинкой, но для вящей мягкости и лучшего упаривания я добавил к начинке завиток говяжьей грудинки. А соус! Да вы просто пальчики оближете! Это вам не комковатая неупарившаяся штукатурка, разболтанная на скорую руку неумелым поваренком. Требуются часы, судари мои, чтобы мука-крупчатка пропиталась маслом, заварилась, не осела на дно, не пригорела, а полностью растворилась в соусе. Я всего лишь ничтожный кабатчик, но я готовлю с душой, как готовил мой прадед. Во времена Великого кардинала он отвечал за соусы на кухне Гастона Орлеанского!

Вдохновленный славным воспоминанием, он приступил к церемонии разрезания пирога. И сервировка, и вкус были на высоте его речей. Горячая корочка, похрустывающая от карамелизованного по краям мясного сока, нежно обнимала сочное мясо, окутанное соусом, насквозь пропитавшим начинку пирога. Николя и Бурдо провели немало сладостных минут, вкушая с душой приготовленное и поданное блюдо. Вареные вишни оказались кисло-сладкими и необычайно освежающими. Охваченные сытой истомой, они не отказались от капельки водки, поданной из предосторожности в фаянсовых чашечках, и пришли в совершеннейшее благодушное состояние. Полиция безмятежно закрыла глаза на нарушение правил и оставила его без внимания. Трактирщик не имел права продавать крепкие напитки, оно принадлежало другой корпорации; в своем скромном заведении он мог торговать только молодым вином из бочек, но никак не спиртным из запечатанных бутылок. Бурдо, всегда внимательно относящийся к деталям, внезапно обнаружил, что у них нет с собой нюхательного табаку. Отправляясь на вскрытие, они привыкли запасаться табаком. Вдыхая понюшку за понюшкой, они таким образом защищали свое обоняние от смрадного зловония, царившего в затхлом воздухе Мертвецкой. Трактирщик любезно одолжил им две глиняные трубки и необходимое количество табаку.

Добравшись до Большого Шатле, они направились в комнату для допросов, мрачное помещение с готическими сводами, расположенное возле канцелярии уголовного суда. Там стояли массивные дубовые столы, использовавшиеся, в случае надобности, для проведения вскрытий. Процедура эта пока не вошла в разряд обязательных, и лекари, коих служителям Фемиды приходилось привлекать, производили данную операцию исключительно по специальному приказу, и зачастую спустя рукава, не желая считаться ни с какими правилами; такие вскрытия для расследования не давали ничего.

Узкие окна, разделенные пополам выщербленными каменными столбиками, с трудом пропускали свет; когда же их закрывали железными ставнями, дабы крики подследственных не вылетали за пределы крепости, приходилось зажигать факелы. Мужчина одних лет с Николя, во фраке блошиного цвету, в черных панталонах и такого же цвета чулках, раскладывал на табурете хирургические инструменты, поблескивавшие в свете факелов. Шарль Анри Сансон и Николя были старые приятели; они познакомились, когда Николя еще только осваивался в Париже. Оба примерно в одно время вступили на избранное каждым поприще. Оба служили королевскому правосудию. Симпатия к взвешенному и застенчивому юноше, получившему великолепное образование, пробудилась у молодого комиссара совершенно неожиданно — не только для него самого, но и для палача. С тех пор Николя так и не сумел заставить себя смотреть на Сансона как на исполнителя смертных приговоров; он, скорее, видел в нем врача при уголовном суде. Сансон знал, что по традиции он обязан унаследовать фамильную должность; у него не было выбора; оставалось только подчиниться судьбе и следовать по уготованному ему пути. Однако он исполнял свою ужасную работу со всей возможной гуманностью. Обернувшись и увидев Николя и Бурдо, Сансон радостно улыбнулся.

— Господа, я вас приветствую, — произнес он, — и я в нашем распоряжении. Но скажите, не обязан ли я счастью видеть вас трагедии сегодняшней ночи?

По установившейся традиции они пожали друг другу руки; Сансон чрезвычайно дорожил этим рукопожатием, словно оно возвращало его в общество живых людей. Увидев, как оба следователя раскуривают трубки и принимаются дружно вдыхать ароматный дым, он улыбнулся. Появление Семакгюса и его игривая усмешка окончательно разрядили мрачную атмосферу зловещего помещения. Коллеги по врачебному искусству аккуратно разложили инструмент, внимательно проверяя, остры ли лезвия ланцетов и ножниц, хирургических ножей и пил, остроконечных скальпелей и штыковидных ножей. Они также выложили лигатурные иглы, шовные нити, губки, хирургические крючки, трепан, клин и молоток. Николя вместе с Бурдо почтительно взирали на их приготовления. Наконец, все окружили стол, где лежало тело незнакомки. Сансон указал комиссару на труп и с поклоном произнес:

— Начнем, если вам угодно, господин комиссар. Перед нами тело, доставленное на кладбище Мадлен в четверг, 31 мая 1770 года; смерть наступила предположительно в результате катастрофы на улице Руаяль, — начал Николя.