Хроника обыкновенного следствия - Алексис Леке Страница 13

Впервые он шипит. Он ищет столкновения. Интересно. В какую болевую точку я попал, сам того не ведая? Любопытна эта внезапная интуиция, родившаяся во мне после того, как я совершил убийство. Не могу объяснить причины, по которым я решил провести обыск. Однако покорность обвиняемого меня не обманывает. Похоже на неумелое и запоздалое желание скрыть подлинное беспокойство. Каких открытий в саду или подвале он опасается? Новых трупов? Но разве не он сам сообщил об убийстве других женщин, хотя не удалось найти ни малейшего подтверждения этим преступлениям.

Когда я собираюсь отправиться домой, раздается телефонный звонок. Прокурор Республики просит меня зайти к нему в кабинет.

Он принимает меня без свидетелей и с участием в голосе сообщает, что открыто следствие против X. по поводу подозрительной смерти Электры и что он поручил вести его одному из моих коллег, следователю Брийару.

— Превосходный выбор, — киваю я. — Кроме того, должен заявить, господин прокурор, что ни я, ни моя жена не потерпим никакой снисходительности. Напротив, мое особое положение требует от меня строжайшего подчинения Закону.

— Это делает вам честь, — торжественно подчеркивает прокурор.

Он почти смущен тем, что вызвал меня.

— Я в полном распоряжении господина Брийара, — добавляю я.

— Не сомневаюсь, дорогой, не сомневаюсь. Из достоверных источников знаю, что он пока не собирается предъявлять обвинение. Ваша жена и её, гмм, клиент будут допрошены в качестве свидетелей. И всё до производства вскрытия.

— Понимаю, — говорю я тоном ничего не понимающего человека. — Мое почтение, господин прокурор.

— Насколько я знаю по слухам, — сообщаю я Эмильене по возвращении домой, — тебе обвинения предъявлено не будет. По крайней мере, сейчас.

Она дрожит то ли от ярости, то ли от страха. Не знаю. Со вчерашнего вечера произошли странные изменения и в физическом облике Эмильены, и в чувствах, которые я питаю к ней. Ее сходство с Электрой оказалось не обманом, не миражем, вызванным её паникой и моим сонным состоянием. В одну ночь, на моих глазах, она переступила роковой барьер сорока лет. Однако она по-прежнему хороша — полные сладострастные формы, тонкие черты лица, кожа… Изменения, которые я наблюдаю, относятся к пустякам. Слишком застывший взгляд, какая-то неловкость верхней части тела и лица, излишний макияж, чтобы скрыть бледность.

— Невероятно, — бормочет она. — Моя лучшая подруга кончает самоубийством, а меня отправляют в тюрьму.

— Ты не в тюрьме, — тихо напоминаю я.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Просто я уверен, что ты никак не замешана в смерти Мартины, прости, Электры. Но у меня нет уверенности в твоем так называемом бизнесмене. Я его не знаю.

— Этот так называемый бизнесмен является известным арматором, дарителем произведений искусства музею Гронинген. К тому же он абсолютно честный человек.

— Тем лучше. В этом случае ему не составит никакого труда обелить себя. Но совет свой не снимаю. Даже если он тебя трахал, побыстрее отойди в сторону.

— Даже если ЧТО? — я не узнаю голоса Эмильены в этом вопле.

— Даже если он тебя трахал, — повторяю я. — Я понимаю, что ты считаешь меня дураком, это полное твое право, но будет ошибкой считать таковыми следователя и полицейских. Выслушай меня внимательно. Я даю тебе свой самый лучший совет. Не лги им. Особенно если ты невиновна. Никогда не лги.

— И ты…

— Помолчи. «Да, господин следователь. Я поддерживала внебрачные связи с Ван Штрумпфом. Ну и что? И с Эдуардо, и с прочими. Об этом известно всем. И ничего не значит. Есть женщины, которые улыбаются и обмениваются пожатием рук, а я раздвигаю ножки, это почти так же быстро, а приносит куда больше».

Несмотря на кажущееся спокойствие, я вынужден замолчать, в груди у меня тесно, в висках гудит. Мне надо несколько секунд, чтобы отдышаться. Эмильена не шелохнулась. Она растерянно смотрит на меня, губы её побелели.

— Боже, — наконец шепчет она. — Боже. Электра ничего не придумала. Это была правда. Всё, что она рассказала, было правдой. Теперь я знаю это. И когда думаю…

— Перестань думать об Электре, — прерываю я её почти нормальным голосом. — С Электрой покончено. Подумай о себе. Только о себе.

Я встаю и выхожу из комнаты спокойным шагом, пытаясь совладать с головокружением. Закрыв дверь, я буквально бросаюсь в ванную и наливаю себе горячей воды. Мне надо прийти в себя. Она в шаге, в шажке от истины. Я увлекся, а теперь, считая, что ситуация у меня под контролем, снова оказался в непредсказуемом положении. У Эмильены немало недостатков, но она далеко не идиотка, если не считать заблуждения по поводу меня. Она увидела, вернее, подметила во мне кое-что, чего не знала, о существовании чего даже не подозревала (ничего удивительного, потому что несколько дней назад и я не подозревал об этом кое-чем). Старый парадокс о невероятном и невозможном. В это мгновение попытка задушить и содомизировать Электру не кажется ей столь невероятной. Стоит поэкстраполировать, и можно домыслить остальное.

Неприятность в том, что Эмильена, всегда считавшая меня ни на что не способным, теперь считает способным на всё. По-человечески понятно, но меня не устраивает.

Она входит в ванную, я оставил дверь приоткрытой. Мне трудно прочесть, что написано у неё на лице, оно совершенно невозмутимо, но по правде, мне все равно, ибо я знаю, что за мысли роятся в её всё просчитывающей голове. Страх, гнев, любопытство. Стыд? Нет, я захожу слишком далеко.

Она садится на край ванны и скрещивает руки под грудью. Я снова вижу Эмильену, прекрасную и желанную Эмильену, чуть-чуть вызывающую, с нежностью в устремленном вдаль взоре.

— Я никогда никого не убивала, — тихо произносит она.

Значит, она сообразила. Я улыбаюсь ей.

— Боже, — говорит она, вновь бледнея. — Я надеялась, что ты отрицательно покачаешь головой, обругаешь меня, изобразишь удивление, возмущение… Это правда? Ты её убил?

— Правда или нет, если ты веришь в это, какой смысл протестовать. Самое интересное то, что ты считаешь меня способным на это.

Она задумчиво опускает голову.

— Я никогда не видела ничего более ужасного, — продолжает она. — Я не могу поверить, что это сделал ты. Это так дико… и так бесполезно.

Она сама находит логические доводы в подтверждение своей интуиции. Она на верном пути.

— Да, почему?

Мы долго смотрим друг на друга, не произнося ни слова.

— Этот кто-то мог быть лично зол на Электру. Он мог убить ее, чтобы свалить вину на другого. К примеру, на меня.

— Действительно, — киваю я. — Это возможно.

— Но кто мог знать, что я направляюсь к ней? Я и сама не знала этого. Я действовала буквально по вдохновению.

— Быть может, кто-то знает твои вдохновения, — в моем голосе звучит недоумение.